Особенности современной американо-китайской стратегической конкуренции

Особенности современной американо-китайской стратегической конкуренции
В ходе интервью с заслуженным работником дипломатической службы РФ Андреем Денисовым, опубликованным в журнале «Проблемы национальной стратегии», выявлены сущность и основное содержание отношений КНР и США на современном этапе. Определена роль идеологии как движущей силы наращивания противостояния политических систем этих государств. Проанализирован фактор Тайваня в развитии повестки дня между Пекином и Вашингтоном. Подчёркнута специфика двустороннего взаимодействия в торгово-экономической и технологической сферах. 

- Как метафорично выражаются некоторые эксперты, в последние несколько лет между Вашингтоном и Пекином происходит то, что международники называют «классической дилеммой безопасности». С одной стороны, США проводят провокационную политику, потому что обеспокоены усилением влияния Китая на мировой арене, с другой – КНР отвечает на неё собственными решительными действиями, которые американцы, в свою очередь, воспринимают как агрессивные. Иными словами, наблюдается своеобразная «калибровка симметричности», причём по нарастающей. С учётом опыта дипломатической службы как бы Вы охарактеризовали текущее состояние американо-китайских отношений?


- Я бы начал с того, что нынешнее состояние отношений между Китаем и Соединёнными Штатами, используя медицинскую терминологию, их температура, сегодня является чрезвычайно важным фактором, который во многом отражает конфигурацию системы безопасности как в Азиатско-Тихоокеанском регионе (АТР), так и в глобальном контексте в целом. И КНР, и США – центральные государства современного мира, ведущие по своей экономической мощи и внешнеполитическому весу. Конечно, они очень разные. С точки зрения статуса эти страны равновеликие. Но в их философии есть одно коренное различие: Соединённые Штаты претендуют на абсолютную эксклюзивность, исключительную роль в решении вопросов международного значения. Вашингтон беззастенчиво упирает на то, что его политика правильная, а все остальные государства, независимо от их статуса, должны подстраиваться под США. И они ещё дальше заходят в своём представлении о собственной эксклюзивности, поскольку считают, что именно Америка является единственным в мире автором правил международного поведения, и если кто-то отходит от заданной ею позиции по тем или иным вопросам, то в конечном счёте выступает не только против американской линии, но и против человечества в целом.


- Получается, что прежде всего на идее собственной исключительности Вашингтон создал так называемую международную систему, основанную на правилах?


- Да, именно. И данная формула – не более чем пароль, который чрезвычайно удобен для Соединённых Штатов во внешней политике. Скажи пароль – и станешь «своим» в лагере партнёров и союзников. Соответственно, если страны подтверждают приверженность «международному порядку, основанному на правилах», абсолютно не вдаваясь в их смысл, если подстраиваются под американцев, то они якобы на правильной стороне истории.

Китай же в своей внешнеполитической философии никогда не претендовал на какую-либо эксклюзивность. Да, страна наращивает совокупную мощь, развивает экономику, становится всё более активным актором и в глобальном, и в региональном масштабе, но при этом никому не навязывает собственных взглядов и прямо заявляет, что на исключительность не претендует. Вместе с тем растущее влияние Пекина естественным образом становится фактором стабильности и баланса в международных отношениях. С моей точки зрения, именно в этом и заключается первое и коренное различие внешнеполитической идеологии КНР и США.

Второй тезис: два государства во многом подобны сиамским близнецам, которые очень тесно связаны между собой. И прежде всего, разумеется, в сфере экономики. В настоящее время взаимный товарооборот значительно превышает 700 млрд долл. при огромном положительном сальдо (порядка 300 млрд долл.) в пользу КНР, т. е. китайский экспорт серьёзно превышает импорт из США. Если рассматривать непосредственно торговлю Соединённых Штатов и Китая, то для обеих стран это самый высокий показатель в мире. Если же иметь в виду интеграционные структуры, то там складывается несколько иная картина. На первом месте у Китая – торговля со странами АСЕАН, на втором – с государствами, входящими в Евросоюз. Но даже в этой композиции США устойчиво занимают третью строчку, причём с небольшим отставанием от указанных объединений.

Стоит отметить и то, что Китай разместил свои валютные резервы в американских казначейских облигациях на общую сумму свыше 1 трлн долл., а это огромные средства.


- Можно ли говорить о том, что в контексте двусторонней геополитической конкуренции вопрос о долговых обязательствах будет обостряться?


- Да, в ситуации переформатирования мирового порядка проблема внешних финансовых вложений в американские ценные бумаги приобретает для их держателей принципиально новое значение, и в перспективе её острота, видимо, ещё возрастёт. Сегодня на китайском рынке присутствуют имеющие там представительства и филиалы более 300 из 500 крупнейших американских корпораций. КНР беспрепятственно насыщает и американский, и мировой потребительский рынок своими товарами. Так, 90 % смартфонов Apple iPhone производится в КНР, т. е. каждые девять из десяти. При этом Китаю в оценке себестоимости и прибыли переходит какая-то микроскопическая сумма от стоимости самого аппарата, тогда как всё остальное принадлежит американской фирме. И подобных примеров можно привести много. Поэтому в экономическом отношении Вашингтон и Пекин тесно взаимосвязаны, действительно своего рода сиамские близнецы.


- Значит, дискуссии экспертов о новой холодной войне сейчас неуместны?


- Напротив, в том-то и дело. До недавних пор бытовало мнение, касающееся, кстати, не только Китая, что политическими процессами движет экономика. Но всё происходящее в наши дни вокруг Украины и в Европе в целом заставляет изменить взгляд на эту сторону дела. Начиная со времён президентства Дональда Трампа и до настоящего момента противостояние между Вашингтоном и Пекином стремилось в политическую идеологическую плоскость. Причём именно здравые экономические соображения являются фактором, в какой-то мере удерживающим двусторонние отношения от окончательного скатывания по спирали деградации.

В бытность послом России в КНР (2013–2022 гг.) своими глазами наблюдал развитие нынешнего витка конфронтации. В период президентской избирательной кампании Д. Трамп объявил Китай валютным манипулятором. И хотя впоследствии данная формулировка была отозвана, торговая война фактически началась как раз тогда.

Примечательно, что в КНР всеми способами старались не опускаться в пучину этого соперничества, которое на раннем этапе касалось прежде всего повышения ставок таможенных тарифов на китайскую продукцию. Там как-то уклонялись от использования самого термина «торговая война», применяя формулировку «торговые трения», но потом эти трения всё-таки вылились в явное противостояние. Затем развернулась борьба за лидерство в области высоких технологий.


- В связи с этим возникает вопрос: может ли прорывное развитие высоких технологий в условиях периодичного скачкообразного ухудшения отношений между Пекином и Вашингтоном и активизации санкционной политики последнего привести к становлению в мире двух политически обособленных техносфер?


- Видите ли, не мы, а сами американские эксперты признают, что в прошлом США при анализе потенциала Китая сделали две серьёзные ошибки, которые имеют экзистенциальный характер. Первая – это недооценка фактора внутренней социально-политической устойчивости КНР. В Вашингтоне, исходя из сугубо американских шаблонов в представлениях об общественной жизни, полагали, что рано или поздно формирующийся в стране средний класс «накачает мышцы» и начнёт требовать политического представительства, т. е. создаст какую-либо оппозицию руководству Коммунистической партии Китая (КПК). Этого не произошло.

А вот вторая ошибка как раз касается перспектив технологического развития КНР. Вашингтонская элита была уверена, что Пекину можно отдавать технологии, помогать ему совершенствоваться в данном отношении, потому что он никогда не сумеет достичь американского уровня, всегда будет отставать. Но это был просчёт. В довольно короткое время Китай по многим показателям вышел на тот же уровень, что и американцы, а по ряду направлений даже опередил Соединённые Штаты.


- Например, в развитии квантовых технологий?


- Да, или, скажем, по линии искусственного интеллекта. Причём иногда речь идёт о принципиальных технологических решениях, которые с точки зрения соотношения цены и качества имеют подавляющий перевес на стороне Китая по сравнению с тем, что могут предложить США (и даже Запад в целом). Я имею в виду сеть 5G и отдельные достижения китайских компаний (как минимум Huawei). Другое дело, конечно, что подобная ситуация складывается не по всему фронту высокотехнологичной продукции, а только на некоторых направлениях. По ряду сегментов Пекин сохраняет зависимость, причём сильнейшую, и от внешнего рынка в целом, и от Соединённых Штатов в частности. Когда двусторонние отношения были нормальными и от Белого дома не исходило каких-то «силовых приёмов», такая подчинённость не мешала стране развиваться. Однако сейчас истеблишмент спохватился, и по отдельным векторам уже США начинают догонять КНР. Прибегая к актуальной для нас футбольной тематике, можно сказать, что американцы в попытках поравняться с китайцами «бьют их сзади по ногам» и «хватают за трусы», чтобы остановить. То есть применяют нечестные приёмы, которые противоречат международному праву, дипломатической практике и, конечно, торговой политике, договорённостям в рамках Всемирной торговой организации либо двусторонним соглашениям. Таким образом, США в проведении своей внешней политики просто перестали играть по правилам, поскольку никто, по их мнению, не осмелится им предъявить красную карточку, удалить с поля. И встаёт вопрос: является ли это критическим для Китая или нет?


- И как бы Вы на него ответили?


- Сейчас американо-китайское противостояние приобрело стратегический характер для обоих государств и наносит наиболее чувствительный ущерб экономике и финансовой сфере. Однако, как я упоминал, самое опасное здесь то, что сегодня тотальное противоборство возвысилось до идеологической войны. Даже как-то неловко наблюдать, что вдруг, спустя несколько десятилетий после налаживания масштабного экономического сотрудничества, в США вспомнили о том, что в Китае существует Компартия. До осознания момента собственной слабости Вашингтон почему-то об этом не говорил. А теперь КПК стали вставлять как всякое лыко в строку куда угодно. Так, если в КНР что-то успешно производится, то якобы по приказу партии; если что-то успешно экспортируется, то прибыль будто бы направляется на нужды партии. Следует понимать, что в данном отношении явно идёт информационная война. Китай прямо заявляет, что своё влияние и свою идеологию он миру не навязывает. А в случае с американцами, кстати говоря, такое навязывание имеет место совершенно явно и очевидно, и никто в Вашингтоне указанный факт не отрицает, прежде всего сама элита.


- В этом плане мы находимся в одной лодке с Китаем, оказываясь под огнём критики американских политиков и экспертов, зачастивших с выражениями «авторитарные режимы» и «нелиберальные государства»?


- Совершенно верно. Картину мира перевели в чёрно-белый формат: вот мы хорошие, потому что мы демократия, а те, кто не с нами, тот против нас. Кстати сказать, в материалах, публиковавшихся в Китае в рамках подготовки к недавнему 20-му съезду КПК, выдвигался такой тезис: американская демократия и вообще демократия современного западного образца – это «одноразовая демократия». Прежде всего он относится к избирательному циклу в США, когда приходящий к власти политик забывает о своих предвыборных обещаниях. Такой «демократии» Китай противопоставляет «народную демократию всего процесса», подразумевая под этим термином весь выборный цикл, а именно: тот, кто выбирает власть, тот её и контролирует через систему народной демократии.


- В новых документах США в области стратегического планирования, в частности в Оборонной стратегии, фактор Китая приобрёл принципиальное значение. Указывается, что на противодействие КНР Соединённые Штаты намерены направить мощные ресурсы, причём не только собственные. Как бы Вы оценили шаги Вашингтона, его союзников и партнёров по формированию в АТР, по сути вокруг Китая, сети альянсов?


- Прежде всего отмечу, что всевозможные новые конфигурации, выстроенные по инициативе Соединённых Штатов, имеют две основные цели. Первая – обеспечить американское лидерство в регионе путём создания различных групп союзников или стран, в более тесной связке с которыми США усматривают свою выгоду.

Вторая цель – окружение Китая, что даже не скрывается. И тот же AUKUS, Quad, и то, что называется «свободный и открытый Тихоокеанский регион», – опять-таки в представлении американцев, это дуга, охватывающая КНР с юга, которая должна включать не только явных союзников США, но и те государства, которые, имея собственные цели национального развития, готовы ради их достижения примкнуть к этой группе.


Не стоит забывать и о том, что блок НАТО, в самом названии которого отражена его географическая зона, Северная Атлантика, в своих устремлениях уже далеко ушёл от неё. Он фактически продвинулся до границы Российской Федерации. Однако в последнее время от руководства альянса прозвучал целый ряд заявлений о готовности к «сдерживанию» Китая.


- Они отражены в последней Стратегической концепции альянса, принятой летом 2022 г.?

- Да, в документе прямо обозначен интерес к АТР, указывается, что НАТО должна демонстрировать активность и на данном направлении. Если ранее китайские эксперты (речь идёт прежде всего о политологах) смотрели на это как на что-то далёкое и непосредственно КНР не угрожающее, то сейчас они усматривают в подходе Североатлантического блока прямую угрозу своим национальным интересам. В Пекине растёт озабоченность в связи с перепрофилированием прежних, действующих под эгидой Вашингтона союзнических группировок и появлению новых, политика которых прямо или косвенно угрожает Китаю. Возвращаясь к контуру американской политики на китайском направлении, сказал бы, что Вашингтон избрал курс балансирования на грани возможного, в том числе на грани войны. Сегодня это отчётливо выражается в ситуации, которая складывается вокруг Тайваня.


- На чувствительность тайваньской темы серьёзно повлиял визит спикера Палаты представителей США Нэнси Пелоси в августе 2022 г., который спровоцировал обострение обстановки. Зарубежные специалисты сходятся во мнении о том, что даже в краткосрочной перспективе мы увидим гораздо более напряжённую ситуацию в зоне Тайваньского пролива. Как Вы полагаете, будут ли соблюдаться Вашингтоном принцип «одного Китая» и положения совместных американо-китайских коммюнике?


- Сам Тайвань является экономической и военной силой, но всё-таки нужно учитывать, что это скромных размеров остров с населением 24 млн чел. – примерно столько людей живёт в Большом Пекине. Поэтому, конечно, в эскалации конфликтности между странами Тайвань играет роль «маленького рычажка».

Современную политику Соединённых Штатов на данном треке я бы определил как провокационную в адрес Китая. Вызывающе и демонстративно провокационную. Причём формально США не отказываются от так называемых трёх коммюнике, от Шанхайского коммюнике (февраль 1972 г.), когда президент Ричард Никсон посетил КНР. Но при этом они действуют вразрез, а в какой-то мере и вопреки, если не формулировкам, то самому духу документов, фиксирующих факт нормализации американо-китайских отношений.

Возвращаясь к тайваньским делам, мне кажется, американская политика нацелена на то, чтобы сознательно и побольнее уколоть Пекин. Она выглядит как настойчивые попытки проверить его психологическую устойчивость и спровоцировать на какие-то резкие действия, в том числе военного характера. Для этого, нужно сказать, Штаты выбрали очень специфический момент. Так, визит Нэнси Пелоси как бы случайно пришёлся на период подготовки съезда КПК – крупнейшего политического события в жизни страны и, конечно, он был направлен на осложнение положения китайского руководства при возникновении его чрезмерно острой реакции.


- В момент ломки предпочтительной для США «международной системы, основанной на правилах» провокативность – одна из тактик Вашингтона?



- Вполне вероятно. Именно в такой провокационной тональности – «где же вы, где же ваша решительность, когда же вы ответите?» – Соединённые Штаты сегодня проводят политику на тайваньском направлении. Следует понимать, что для Китая важной задачей и даже национальной целью является воссоединение государства. От этого Пекин отказаться не может прежде всего по историческим причинам. Поэтому политику Соединённых Штатов я и называю провоцированием. Американцы сознательно обостряют ситуацию, взвинчивают её до предела, чтобы при любом развитии событий Китай оказался в положении проигравшего. Но я бы не сказал, что такой курс США в полной мере удаётся. Благодаря хладнокровию и мудрости политического руководства КНР поддерживает корректный тон и стремится не допустить развития военного сценария вокруг Тайваня, хотя, конечно, в определённом смысле тучи уже сгустились.

В теории международных отношений существует понятие «парадигма Тойнби» – так называемая теория вызова и ответа. Она подразумевает, что на агрессивный вызов одного актора должен последовать решительный, жёсткий и сильный ответ другого. В ином случае выдержка соперника может быть истолкована как проявление слабости, а это, в свою очередь, будет поводом к дальнейшим активным действиям против него. Руководствуясь данным подходом, некоторые политологи развивают представление о классической дилемме безопасности, т. е. о том, что в сложившейся ситуации и Китай, и США способствуют ухудшению обстановки вокруг Тайваня. Условно это сводится к простому житейскому понятию порочного круга, выходом из которого является только обращение к здравому смыслу. Как мне представляется, сегодня в Пекине здравый смысл в принятии политических решений, безусловно, присутствует, что же касается Соединённых Штатов, это весьма сомнительно.

Вот именно то, с чего мы начали беседу: вашингтонская элита якобы обладает исключительным правом на реализацию любых своих внешнеполитических инициатив, действия же других членов международного сообщества, в случае если они отклоняются от «правильного» курса США, априори квалифицируются западным сообществом как «подрывные» или «авторитарные». Такой подход коренным образом расходится с представлениями России о современном мире, который, несомненно, движется в сторону многополярности. Причём какого-то паритетного решения, к которому бы шли коллективный Запад и остальные государства планеты, я пока не вижу.

И Китай, и Россия всё больше расходятся с США и их союзниками в понимании мирополитических процессов. Стоит сказать, что в связи с усилившимся в последнее время давлением в КНР даже появилось понятие «дипломатия боевых волков». Это действующие дипломаты, в том числе некоторые послы, которые жёстко высказываются на внешнеполитические темы, остро реагируют на выпады со стороны США, чего раньше в КНР не было. Дипломатическая линия Пекина всегда была очень сдержанная, сбалансированная, так или иначе направленная на умиротворение ситуации, официальные лица никогда не допускали в собственных комментариях крайностей. Условно говоря, на протяжении порядка трёх десятков лет в политической коммуникации Китай придерживался поведения, весьма чётко выраженного Дэн Сяопином в комбинации из нескольких смысловых единиц по четыре иероглифа: «держаться в тени; избегать чрезмерной активности; не вмешиваться в международные конфликты, которые не касаются прямо интересов Китая; выжидать, копить силы». Сейчас, как я отметил, подход меняется. В известной мере это отразилось и в материалах состоявшегося 16–22 октября 2022 г. 20-го съезда Компартии Китая, где в принципе внешнеполитическая часть занимает сравнительно небольшое место. По прочтении документов становится понятно, что Пекин приступил к активизации внешней политики, стал ориентироваться на ясные заявления о своих национальных целях и задачах, начал чётче оценивать происходящие в современном мире события. И эта оценка в значительной мере имеет характер критики подходов, с которыми сам Китай сталкивается в отношениях США и Запада в целом.


- Позвольте углубиться в детали упомянутого Вами ключевого события для политической жизни страны – 20-го съезда Коммунистической партии, в ходе которого определился новый кадровый состав китайских элит. В последние годы Пекин столкнулся не только с усилением соперничества с Соединёнными Штатами и региональными игроками, но и с рядом серьёзных вызовов в социально-экономической и внутриполитической сфере. Американские аналитики уже выделили особенные моменты в кадровой политике КНР и в её концептуальных основах по итогам данного съезда. А как бы Вы охарактеризовали перемены?


- В ходе упомянутого Вами съезда ничего неожиданного в принципиальном плане не произошло. Да, действительно некоторые эксперты ошиблись в расстановке тех или иных фигур на политической шахматной доске Китая. Однако, с моей точки зрения, в конечном счёте это внутреннее, даже внутрипартийное дело КПК. Отмечу, что имена, которые значатся в списках членов выборных органов партии, – все персоны известные, проверенные, прошедшие большую школу, занимавшие руководящие посты и в центре, и на местах. В Китае нет и быть не может на данный момент «вертолётных взлётов», когда появляются деятели из ниоткуда и встают на какие-либо ключевые посты – так называемые халифы на час. Это определяется тем, что в стране работает чётко выверенная система подбора и расстановки кадров. Разумеется, на формирование кадровых комбинаций оказывает влияние лидер государства, как и происходит в любой другой стране мира.

Стоит отметить ряд важных моментов. Сегодня в высшем руководстве КПК нет ни одной тёмной лошадки, т. е. ни одного человека, которого специалисты не знали бы, – это первое. Второе – в последнее время некоторые политологи всё чаще начинают применять поверхностный подход к диспозициям в элите КНР. Например, рассуждать о том, какой из политиков является «проамериканским», или формировать некие «политические кланы». Скажу, что если это и было, то очень давно. В нынешнем Китае данных процессов не просматривается. Все политики сугубо прокитайские и ориентируются исключительно на национальные интересы Поднебесной. И это правильно. Тут даже спорить не о чем. Другое дело, что у людей на высших постах могут быть свойственные им взгляды на то, как проводить общий политический курс, в частности как противодействовать откровенным провокациям американцев. Поэтому размышления «экспертов» о «новом качестве» состава политической элиты Китая считаю легковесными.

Относительно будущего внутриполитической линии можно сказать следующее. Пекин нацелен на продолжение реформ как постоянного процесса, поскольку реформа в его понимании – не какой-то однократный акт (как говорят в Поднебесной, «отрезать одним ударом ножа»), это процесс. И он требует сбалансированного подхода, потому что для Китая, огромной страны с населением порядка 1 млрд 400 млн чел., чрезвычайно важно поддержание социальной стабильности. Как известно, КНР крайне болезненно переживала разные неурядицы прошлого, но недавнего по меркам человеческой жизни. И безусловно, не только руководство КПК, но и широкие общественные круги Китая научены горьким опытом нарушения хрупкости этой стабильности. Поэтому в нынешней ситуации ломки мирового порядка КНР, как полагаю, будет двигаться путём поступательного реформирования своей политической системы, избегая подходов, которые составляли бы угрозу общественному развитию государства. 
В иллюстрации использовано изображение автора Dan's (CCBY3.0) с сайта https://thenounproject.com/ и фото с сайта https://unsplash.com/
26.10.2023
Важное

К 2035 году по всем Соединенным Штатам построят модульные ядерные реакторы на 5 гигаватт.

12.02.2025 09:00:00

Центральноафриканская Республика выпустила мемкоин, чтобы привлечь внимание международного сообщества к своим внутренним проблемам.

11.02.2025 17:00:00

Ученые сумели расшифровать руническую надпись на одном из богато украшенных колец эпохи викингов.

11.02.2025 13:00:00
Другие Интервью

Интервью с экспертом Центра изучения Африки Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики» Никитой Паниным.

Интервью с аргентинским переводчиком Алехандро Ариэлем Гонсалесом.  

Интервью с президентом Русского дома в Чаде Сафией Ахмат Ибрахим.

Интервью с польско-французским историком Кшиштофом Помяном.