Ален де Бенуа, выдающийся интеллектуальный колосс, вырос среди идеологического водоворота послевоенной Европы, словно призванный самими древними богами, чтобы противостоять безжалостному приливу современности. Его ум, крепость непроницаемых мыслей, стал острием Nouvelle Droite, или новых правых, интеллектуального движения, осмелившегося бросить вызов господствующим догмам, просочившимся в душу Запада. Подобно военачальнику, возглавляющему свои верные легионы, сочинения де Бенуа стали боевыми штандартами для тех, кто отверг как традиционный консерватизм, так и сухой либерализм, отдав предпочтение мощному эликсиру из язычества, этноплюрализма и прямых вызовов правящей гегемонии.
Как раскрывается в саге, де Бенуа создал GRECE, Группу исследований и изучения европейской цивилизации, служащую одновременно святилищем и оплотом для умов, уставших от поверхностной болтовни духа времени. Здесь, под знаменем GRECE, собрались ученые и мыслители, как уставшие от войны солдаты, ищущие убежища и занимающиеся сизифовым трудом – дать отпор разлагающей тяге глобалистских повесток. Это убежище было не башней из слоновой кости, а цитаделью, интеллектуальным арсеналом, из которого де Бенуа и его соратники могли бы вести свои метаполитические кампании. В анналах западной мысли наследие Алена де Бенуа осталось не просто чернилами на бумаге, но фундаментом, на котором еще могут быть построены новые эпохи.
— Какие американские мыслители, с которыми вы столкнулись, вдохновили вас на собственные мысли?
— Первое имя, которое приходит на ум, — это Кристофер Лэш, которого я считаю ведущим писателем. Он успешно проследил корни американского популизма конца XIX века (эпоха Популистской партии) и в некотором смысле является американским аналогом Джорджа Оруэлла (еще одного из моих любимых авторов) в Англии. Его работа о восстании элит и культуре нарциссизма, а также его популярный и антипрогрессивный социализм заслуживают похвалы, а также он выступил с резкой критикой идеологии прогресса («Истинное и единственное небо: прогресс и его критики»). Затем я думаю о Торстейне Веблене, авторе «Теории праздного класса», одном из самых значительных, на мой взгляд, американских социологов. Наконец, я думаю об Эзре Паунде, благодаря как его критике ростовщичества, так и его монументальной литературной работе (его «Кантос» стоят на одном уровне с «Божественной комедией» Данте).
Я очень люблю некоторых великих американских романистов (по причинам, которые не являются чисто литературными), таких как Уильям Фолкнер, Герман Мелвилл, Генри Миллер, Эдгар Аллан По, Лавкрафт и Джон Стейнбек. Особое место я бы отдал Джеку Лондону, еще одному социалисту в духе Оруэлла («Железная пята» была одной из моих прикроватных книг). В качестве экономиста я просто упомяну Элинор Остром, ведущего теоретика гражданского общества, а в качестве философа – Роя Бхаскара, отца теории критического реализма. Среди эссеистов я весьма восхищаюсь Х. Л. Менкеном, а также такими социальными критиками, как Льюис Мамфорд, Майк Дэвис, Дэвид Грэбер и Мэтью Кроуфорд. Среди защитников окружающей среды пищу для размышлений мне дали основополагающие работы Альдо Леопольда, Генри Дэвида Торо и Линн Таунсенд Уайт, а также таких авторов, как Дж. Бэйрд Кэлликотт и Холмс Ролстон III.
В этом кратком списке я привел только имена американцев, родившихся в Соединенных Штатах, не считая европейских авторов, которые были натурализованными американцами (иначе я бы начал с упоминания великой Ханны Арендт).
— Как развивались французские новые правые за годы, прошедшие с момента их раннего зарождения внутри GRECE?
— Чтобы ответить на этот вопрос, понадобилась бы целая книга! Я бы просто сказал, что эволюция так называемых новых правых (НП) в основном заключалась в постоянном углублении их взглядов. Некоторые направления оказались бесплодными, а другие возникли с годами. (Нет ничего более противоречащего духу НП, чем упрощенные догматические катехизисы или повторение одних и тех же лозунгов). Социальная критика усилилась, как и критика либерального капитализма (я использую термин «либерализм» в европейском смысле, подразумевая сторонников рыночного порядка). В то же время мы охватываем все более широкую аудиторию, в частности через журналы Eléments, Nouvelle Ecole и Krisis, всегда помня о нашей основной миссии: лучше понять исторический момент, в котором мы находимся, подчеркнуть историческую тему нашего времени (раньше это были нации, теперь народы) и быть бдительными к грядущему миру.
— Какие, по вашему мнению, самые большие проблемы сегодня стоят перед новыми правыми?
— Самыми большими проблемами, на мой взгляд, являются управление миграционными потоками, коммодификация мира, глобальное высвобождение безграничной капиталистической логики прибыли и аксиоматики интересов, рост сил неразличимости, отрицание самобытности народов, растущая зависимость человека от технологий, а также долгосрочные последствия искусственного интеллекта и появления биотехнологий.
— Какие признаки сотрудничества или надежды вы сейчас видите в более широком идентитарном движении с новыми правыми?
— Я не вижу большого сходства. НП и движения за идентичность даже не разделяют одну и ту же концепцию идентичности. НП отвергают этнический национализм, а также этноцентрический и ксенофобский идентитаризм, который проистекает из того, что Хайдеггер называл метафизикой субъективности. Эти темы я развиваю в своей последней книге «Мы и другие: идентичность без фантазий» (2023). Защита нашего народа, на мой взгляд, неотделима от дела всех народов, которые вместе должны противостоять доминирующей идеологии, которая путает равенство с одинаковостью. Я надеюсь, что в отношениях между людьми отношения, основанные на том, что Мартин Бубер назвал «Я-Ты», в отличие от «Я-Оно», могут быть установлены в максимально возможной степени.
— Если говорить о международном уровне, где бы вы хотели видеть больше сотрудничества между нашими различными движениями?
— Сотрудничество между людьми, имеющими интеллектуальную, идеологическую или политическую близость, всегда полезно, но я считаю, что оно должно ограничиваться личным обменом, переводами книг и статей. Я не верю в «интернационалы», которые всегда распадаются из-за личных проблем или противоречий, вытекающих из чересчур отличающихся друг от друга национальных традиций.
— Что вы думаете о недавнем глобальном сдвиге в сторону многополярности?
— Это критический поворотный момент, и я его всем сердцем поддерживаю. Война на Украине, которая по сути является войной НАТО против России, сыграла свою роль в ускорении этого процесса. Соединенным Штатам, находящимся на нисходящей траектории, не удалось изолировать Россию от остального мира, совсем наоборот. С Китаем у них дела обстоят не лучше. Соглашение стран БРИКС (даже если их интересы не всегда совпадают) уже предполагает отход от доллара, который уже начал материализоваться. Меня очень радует то, что Запад (это «англосаксонское» понятие, с которым я не отождествляю себя: я не «западный» человек, а европеец) должен постепенно отказаться от гегемонистской односторонности, которая уже давно является его характерной чертой. Я бы даже сказал, что сегодня в международном масштабе решающая битва идет между многополярными силами и теми, кто пытается сохранить однополярное доминирование за счет народов и культур. Эта битва во многом перекликается с борьбой между морскими и континентальными державами (Суша и Море, по Карлу Шмитту). В конечном счете на карту поставлено разнообразие мира.
Перевод с английского Максима Медоварова
В иллюстрации использовано изображение автора Adrien Coquet (CCBY3.0) с сайта https://thenounproject.com/ и фото с сайта https://unsplash.com/ и фото автора Simone Olla (CC BY 3.0) с сайта ttps://commons.wikimedia.org/w/index.php?curid=131202864
Цены на кофе вырастут в ближайшие недели из-за неблагоприятных погодных условий.
Легендарная британская хеви-метал-группа даст прощальный концерт в оригинальном составе в рамках собственного фестиваля Back To The Beginning в родном Бирмингеме.
Интервью с экспертом Центра изучения Африки Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики» Никитой Паниным.
Интервью с президентом Русского дома в Чаде Сафией Ахмат Ибрахим.
Интервью с польско-французским историком Кшиштофом Помяном.