Союзники на грани

К 80-летию Победы в Великой Отечественной войне «За рубежом» публикует фрагменты книги «В орбите войны. Записки советского корреспондента за рубежом. 1939–1945 годы» военкора, публициста и главного редактора издания «За рубежом» с 1960 по 1986 годы Даниила Краминова. В своей книге он воспроизводит всю хронологию событий Второй мировой, начиная с нападения Германии на Польшу в 1939 году и до Нюрнбергского процесса над нацистскими преступниками в 1945-м.

Помимо штабных офицеров военные корреспонденты первыми узнавали, скорее даже чувствовали, когда между союзниками возникали расхождения и трения. Свобода нашего передвижения из армии в армию, если они принадлежали к разным армейским группам, сразу ограничивалась, и, чтобы преодолеть эти ограничения, нам приходилось обращаться в ШЭЙФ — штаб союзных экспедиционных сил в Европе. Правда, с переселением штаба во Францию (в Версаль) американцы, которых сначала было ровно столько же, сколько англичан, теперь явно подавляли своим количеством английских офицеров, но в отделе общественных связей все еще можно было найти людей, умевших подниматься над национальными распрями, и нам удавалось получать не только разрешения на поездки в ту или иную армейскую группу, но и помощь.



И чем слабее было германское сопротивление и ближе поражение «третьего рейха», тем чаще обнаруживались трения между англо-американскими союзниками. Обращаясь через военных корреспондентов и представленную ими печать к общественности своих стран, командующие армейскими группами и даже армиями критиковали — иногда откровенно, с солдатской прямотой, чаще же завуалированно — своих соседей по фронту. Вина за неудачи общих усилий союзников приписывалась обычно соперникам, победы зачислялись на свой счет. (Это взаимное уничижение особенно ярко проявилось после войны, когда генералы взялись за писание мемуаров.)

После заключительной авантюры Гитлера на западном фронте, когда он попытался повторить в другое время и в совершенно иных условиях прорыв через Арденны с выходом к той же излучине Мааса между Динаном и Седаном, но потерпел сокрушительное поражение, Монтгомери присвоил себе звание «спасителя союзников». Пригласив военных корреспондентов на пресс-конференцию в маленький бельгийский городок Ценховен, рядом с которым располагался штаб 21-й армейской группы, фельдмаршал изложил нам свою версию германского удара, его развития, крушения и бесславного конца. Несмотря на то что британские войска не соприкоснулись с наступавшими германскими колоннами, их «хладнокровное мужественное поведение» было нарисовано яркими красками, а растерянность, охватившая войска 1-й, 9-й и 3-й американских армий, была описана в снисходительно-сочувственных тонах. Лишь благодаря смелому и решительному вмешательству командующего (то есть Монтгомери) армейской группой удалось восстановить фронт и организовать сопротивление. Он похвалил дальновидность главнокомандующего союзными экспедиционными [336] силами (Эйзенхауэра), который подчинил штабу 21-й армейской группы не только 9-ю, ной 1-ю американские армии. Своевременное возвращение к тому положению, какое было в Нормандии, где Монтгомери командовал всеми как английскими, так и американскими войсками, спасло союзников от разгрома во время «второго арденнского наступления немцев». Хотя после краха этого наступления и восстановления прежнего фронта союзников вдоль границ «третьего рейха» 1-я американская армия вернулась в состав 12-й армейской группы, 9-я армия осталась под командованием Монтгомери. В планах захвата Берлина, с которыми носился Монтгомери (и Черчилль), 9-я армия должна была двигаться на правом фланге, а 1-я канадская армия — на левом, оставляя 2-й британской армии не только главную роль, но и главную добычу — столицу Германии.

Отказ Эйзенхауэра одобрить этот замысел и выделить «материалы» умерил пыл командующего 21-й армейской группы, но не охладил полностью. Перебравшись практически без потерь и особых трудностей через Рейн и обнаружив, что германское сопротивление резко ослабло, Монтгомери снова вернулся к своему замыслу о «молниеподобном движении» к Берлину.

Ожидая, что американские армии надолго застрянут в Руре, он бросил вперед свои подвижные дивизии, оставляя американцам промышленные центры, а канадцам портовые города. Но американские генералы сорвали и этот замысел. Когда командующий 1-й американской армии Ходжес попросил у командующего 9-й армии Симпсона помочь его 3-й танковой дивизии, оказавшейся в окрестностях Падерборна, Симпсон бросил на юго-восток свою 2-ю танковую дивизию не только без позволения, но и без ведома командующего 21-й армейской группы Монтгомери, которому подчинялся. Части двух американских армий, встретившиеся в Липштадте, в тылу германской армейской группы «Б», оборонявшей Рур,двинулись на восток, следуя приказам не Монтгомери, а командующего 12-й армейской группы генерала Брэдли. По его настоянию, поддержанному другими американскими генералами, главнокомандующий союзными экспедиционными силами Эйзенхауэр включил 9-ю американскую армию в состав 12-й армейской группы, даже не спросив согласия Монтгомери. Три американские армии (9-я, 1-я 3-я), подчиненные американскому командующему (Брэдли), устремились к центру осажденной Германии, оставив 21-й армейской группе роль их левого фланга.

«Коварный сговор» американских генералов, благословленный главнокомандующим, вызвал в штабе 21-й армейской группы возмущение и даже негодование. Поступок генерала Симпсона, пославшего танковую дивизию на помощь оказавшимся в беде американским [337] войскам, расценивался как «неподчинение» и «нарушение воинского долга и дисциплины», а переход всей 9-й армии в состав 12-й армейской группы был назван «ударом ножа в спину», «почти предательством» и т. п.

Мы уже привыкли к взаимным упрекам, а иногда и поношениям в штабах союзников и не придали этому взрыву негодования слишком большого значения. То, что это несет неприятности и нам, мы узнали на второй или третий день, когда решили догонять танки 9-й армии, двигавшиеся с короткими боями в направлении Ганновера.

— Вы не можете отправиться в 9-ю армию в нашей машине и с нашим ведущим офицером, — насупленно объявил нам майор Соболев.

— Почему?

— 9-я армия с первого апреля не наша. Брэдли отнял ее у Монти.

— Что же нам делать?

— Обращайтесь в лагерь прессы 12-й армейской группы. А еще лучше в ШЭЙФ.

— Но 9-я армия совсем рядом, штаб Брэдли бог знает где, а лагерь прессы ШЭЙФа все еще в отеле «Скриб» в Париже.

На толстом, красном и лоснящемся лице Соболева появилась насмешливая ухмылка.

— Благодарите Брэдли за услуги, оказанные им прессе.

Несколько американских корреспондентов оказались в таком же положении, и они пригласили нас отправиться вместе с ними в лагерь прессы 9-й армии, гостеприимством которого мы пользовались, когда он находился в голландском городе Маастрихте. Знакомый начальник лагеря прессы охотно принял нас, обеспечил всем необходимым, а вечером пришел к нам, прихватив бутылку виски. За отсутствием содовой, мы разводили виски холодной водой из-под крана и вспоминали, как однажды вьюжным зимним вечером сидели в нашей огромной комнате в Маастрихте и говорили о войне, конца которой еще не видели, о мире, которого жаждали и ждали с лучезарной надеждой.

И вскоре у нас снова собрались, как тогда, знакомые и незнакомые корреспонденты и офицеры службы общественных связей, и начались разговоры опять о войне — теперь мы уже видели ее конец, о мире, контуры которого лишь недавно были очерчены более или менее ясно на встрече руководителей трех великих держав — СССР, США и Великобритании — в Ялте. Прилетевший из Парижа корреспондент газеты «ПМ» («Пост-Меридием») Виктор Бернстейн, с которым мы познакомились еще в Нормандии и встречались с тех пор часто, несколько охладил наши восторженные излияния по поводу предстоящего мира. [338]

— Конечно, можно создать мир без войн, — сказал он, — но только при условии, что нынешние союзники не передерутся сами.

— Но они же только что договорились, что будут добиваться мира, в котором не будет войн, и для этого даже создают всемирную организацию, способную решать все конфликты мирными средствами.

— Договорились! — воскликнул Бернстейн, не скрывая насмешки. — Союзники договорились закончить разгром нацистской Германии в предельно короткий срок, установив для армий союзников определенные районы их действий и наметив направления наступления. Тем не менее англичане подняли настоящую бурю, когда Айк (Эйзенхауэр) подтвердил недавно в телеграмме Сталину, что американские войска намерены встретиться с русскими войсками на Эльбе между Лейпцигом и Дрезденом.

По словам Бернстейна, Черчилль, раздраженный отказом Эйзенхауэра одобрить план Монтгомери захватить Берлин силами 2-й британской армии, придрался к главнокомандующему, обвинив его в самоуправстве: он, видите ли, не имел права посылать какие бы то ни было телеграммы Главнокомандующему советскими вооруженными силами непосредственно, тем более без ведома и одобрения Объединенного комитета начальников штабов. Работники штаба верховного командования — английские генералы и офицеры сделали все возможное, чтобы возмущение Черчилля поведением главнокомандующего стало известно военным корреспондентам в «Скрибе». Английские корреспонденты единодушно поддержали своего премьер-министра, американские корреспонденты раскололись на два лагеря: одни считали поведение Эйзенхауэра, одобренное Вашингтоном, правильным, другие стали вынюхивать, не пахнет ли тут политическим скандалом.

---

Иллюстрация: «За рубежом», Midjourney