Кощей Бессмертный

«Каждая эпоха выявляет своего Кощея, и в этом смысле он бессмертен» - сказал однажды официальный представитель нечистой силы в советском кинематографе Георгий Милляр, он же Кощей Бессмертный, он же Баба Яга с 200-летним климаксом. С таким/такой не поспоришь. Но если Кощей есть всегда, то герой [эпохи] почему-то является только эпизодически. Кажется, не очень-то справедливо. Но ведь на самом деле, если герой задерживается, значит и время ещё не героическое, а, следовательно, жить можно более-менее спокойно, то есть без подвигов. Получается, что и Кощей в этот период должен быть вялым, на дефолтных настройках (жутковатых, но в целом терпимых). Куда ведёт автор этих сказочных рассуждений? В Москву! В Москву! (А. Чехов), на V Конгресс Коминтерна, куда почти сто лет тому назад съехались коммунисты планеты Земля. В объективе Льва Леонидова как раз один из них – это товарищ Лунион, делегат от французской Гваделупы. Тут можно заблудиться в оттенках серой фотографии, но главный на этой экспозиции вовсе не Лунион, а всамделишный трон Романовых, бережно (или стыдливо) прикрытый белой простынкой. Именно этот мебельный атрибут делает неделимой классическую (читай традиционную) связь кощеев и героев. Он же – фундамент любой сказки, хорошей или не очень. У одних задача – удержаться, у других – скинуть. Добро и Зло, Свет и Тьма, инь и ян, брюнетки и блондинки... Ну а дальше уж как получится. У читателей «Фотоателье» задача совсем статичная – наблюдать. Улыбаемся! Сейчас вылетит... Лунион!

«Так будет со всеми тронами!» – подпись на открытке с этим снимком. Сегодня в сети можно встретить совершенно разные комментарии по этому поводу. От самой позорной фотографии в русской истории до версии о том, как в Кремле изобрели американский BLM до того, как его изобрели сами американцы. Впрочем, сегодняшнее от тогдашнего отличает разве что стилистика. Журнал «Огонёк» среагировал одним из первых:

«Этот снимок должен напомнить, какая судьба ждёт всех угнетателей, не только в Европе и Америке, но и в далёкой колониальной Африке!».

В данном случае неважно, что Гваделупа находится в другом от Африки направлении, автор мог этого и не знать, тем более, когда на кону такие цели, границы сами по себе становятся условными. Вполне вероятно и то, что это первый в его журналисткой деятельности темнокожий мужчина. Смотрим дальше. Публицист Александр Майсурян приводит более наглядный отзыв советской прессы на «посиделки» улыбчивого Луниона (тогда его называли Люнионь. – Прим. авт.):

«Тов. Люнионь, член V Конгресса Коминтерна, представитель самой угнетённой, самой порабощённой части трудящихся — французских колониальных негров — отдыхает на... троне, на древнем троне русских царей, сохранившемся в качестве музейного экспоната в Кремле. Сейчас это обыкновеннейшее кресло».

Вообще с царским троном во времена НЭПа фотографироваться было очень модно. Неизвестно, способствовала ли этому вышедшая в 1927 году первая версия «12 стульев» Ильфа и Петрова, но в тот же год режиссёр Сергей Эйзенштейн просто-таки влез на него с ногами (по этому случаю убрали даже простыню). Возможно, таким образом предполагалось разрушить благоговейный трепет простого народа перед царской властью (благоговейный трепет перед образом Ильича - это другое).

Из книги «Другой Ленин» (А. Майсурян):

«…Это подтверждает и фельетон сатирика А. Меньшого, напечатанный в те же дни. Автор с удовольствием описывал и других "посидельцев" того же трона. Вот на нём нежно обнимается и шепчется парочка — русокудрая девушка из Мюнхена ("она вся в белом и улыбается блаженно-счастливо") и советский парень ("буйно-чёрно-кудрый, смуглый, с бархатистыми глазами... в чёрной косоворотке, в штанах трёпаных... сандалии на босу ногу"). "Давайте уйдём, — деликатно замечал журналист, — мы им мешаем..." ."Так странно, — рассуждал он, — на фоне позолоты царской — позолоты и тяжёлых шёлковых портьер, драпри, балдахинов, — на фоне величественности царской, — эти люди с бородками а lа Ленин... в расстёгнутых на груди косоворотках... люди из масс, из народа... эти люди в тронном зале! "».

Сам Джозеф-Готен Лунион очевидно был хедлайнером конгресса в том смысле, что пока он фоткался на русском троне, остальные хотели сфоткаться с ним самим. На [пресс-релизных] фотографиях лета 1924 года он – в центре внимания. Вот он сидит рядом с Троцким, щипая того за коленку, а слева от него мало кому известный студент Нюен Ай-Как, он же Ли Цюй, Товарищ Выонг, Тхау Тин – будущий лидер Вьетнама Хо Ши Мин.

Подпись к фото: Лето 1924 года, автор неизвестен, источник – Wikimedia Commons

Русского писателя, к тому времени эмигранта, дважды номинанта на Нобелевскую премию по литературе Ивана Шмелёва фотография трона под Лунионом «бомбанула» настолько, насколько позволяли правила рижской газеты «Сегодня» от 18 декабря 1927 года:

«Негр на древнем троне  русских царей, в Кремле!.. Это мы видели. Это закреплено на фотографии: чёрное существо в манишке, белкастое, губастое, шершавое, с чёрными лапами в манжетах, развалилось на троне русских царей, в Кремле, под двуглавым орлом российским. Это тов. Люнион, член V Конгресса Коминтерна, представитель французских негров. Допущено. Для подлого издевательства над русской честью толкнули это чёрное человеческое дитя забраться на белый трон − для мировой потехи».

С отвращением взирая на плоды одной пропаганды, Шмелёв однако поддался другой и запутался в кодификации зла. 30 июня 1941 года он оставил запись в своём дневнике:

«Я так озарён событием 22.VI. (день нападения Гитлера на СССР. – Прим. авт.), великим подвигом Рыцаря, поднявшего меч на Дьявола. Верю крепко, что крепкие узы братства отныне свяжут оба великих народа. Великие страдания очищают и возносят. Господи, как бьётся сердце моё, радостью несказанной».

«И все говорят, что это священная война против коммунизма. Как поздно опомнились! Почти 23 года терпели его!» - это уже цитата другого Ивана – Бунина. Коллаборационистами эти Иваны не были (фактов таких не зафиксировано), скорее немецкая пропаганда работала куда профессиональнее советской. Гитлер якобы шёл освобождать Россию от большевиков, и никто тогда не знал, чем всё это обернётся. Кстати, оба писателя в итоге были похоронены на знаменитом парижском кладбище Сент-Женевьев-де-Буа, а прах Шмелёва к лету 2000 года и вовсе был перевезён в Москву.

Закончить хочется на чём-то светлом (никакого расизма). А самое светлое – оно, конечно, в детстве. Вот, например, помните эту игру со стульями? Чаще играют по праздникам – на день рождения или Новый год. Называется она по-разному: «музыкальные стулья», «горячие стулья» или «третий лишний». Все весело бегают вокруг них под музыку, наряженные в основном в сказочных персонажей, а когда мелодия внезапно прерывается – задача поскорее сесть. Стульев всегда меньше, чем участников, а в самом конце остаётся всего один стул и два кандидата на «царство». Некоторыми учёными признаётся важной развивающей игрой.