США: на пути к цифровому империализму

Широкое распространение в американской экономике персональных компьютеров примерно с середины 1970-х годов и развитие информационно-коммуникационных сетей связи, приведшее на рубеже 1980-1990-х годов к формированию единой общенациональной и глобальной системы связи, получившей название Интернет, явились в середине 1990-х годов важнейшим фактором формирования в экономике США самостоятельного сектора информационно-коммуникационных технологий (ИКТ).

Официально понятие «цифровая экономика» вошло в употребление в 1998 г., когда Министерство торговли опубликовало обширный доклад, посвящённый новому и быстро растущему сектору экономики. В конце ХХ века американские аналитики стали развивать концепцию «цифровой революции» по аналогии с промышленной революцией XVIII–XIX веков. В тот период американские специалисты были склонны отождествлять цифровую экономику с сектором ИКТ-технологий, не давая более или менее точного её определения. По состоянию на 1990 г. доля сектора ИКТ-технологий оценивалась в 6,1 % ВВП, к 1998 г. она увеличилась до 8,2 % ВВП.

В 1999 г. Министерство торговли выпустило второй доклад, посвящённый формированию сектора цифровой экономики в США. Тогда исследования, выпущенные под эгидой министерства, делали основной упор на прикладные аспекты цифровой экономики, имея в виду прежде всего экономические эффекты. Поэтому в качестве основных проявлений фигурировало стремительное развитие системы электронной торговли и вклад ИКТ-технологий в темпы и изменение факторов экономического роста США. В частности, в конце ХX века объёмы сделок посредством интернета оценивались от 7 млрд до 15 млрд долл., темпы роста сектора ИКТ-технологий достигли 10,7 % в 1993–1999 гг., что примерно в 2 раза превышало среднегодовые темпы роста американской экономики в тот период. К концу ХХ века услугами интернета в США и Канаде пользовалось примерно 100 млн человек, и американские аналитики строили радужные прогнозы относительно перспектив развития электронной торговли в глобальных масштабах, естественно, с точки зрения формирования могучего фактора ускорения развития американской экономики.

Ускоренное, но одновременно хаотичное развитие сектора ИТК-технологий достигло своего пика в марте 2000 г.; на рынке цифровых технологий сформировался мощный пузырь, который стремительно сдулся, способствуя рецессии 2001 г. 10 марта 2000 г. индекс высокотехнологичных компаний достиг рекордных 5048 пунктов, а 9 октября 2002 г. опустился до отметки 1114 пунктов, то есть уменьшился почти в 5 раз по сравнению с пиковым значением. Потери в номинальной стоимости акционерного капитала компаний и корпораций, акции которых торговались на фондовом рынке НАСДАК, c марта 2000 г. по октябрь 2002 г. составили умопомрачительную величину – 5,1 трлн долл., уменьшившись с 6,7 трлн до 1,6 трлн долл.

Шоковое потрясение, вызванное лопнувшим пузырём на рынке ИКТ-технологий, обернулось глубоким разочарованием в цифровой экономике, которая преподносилась в качестве «магического средства» решения слабых мест рыночной экономики, унаследованных от капитализма второй половины XIX и ХХ веков. И самый главный вывод, который был сделан в начале текущего столетия, сводился к тому, что цифровая экономика и «тотальная» цифровизация могут обернуться серьёзными экономическими кризисами и крахом на биржах. На смену цифровой эйфории 1990-х годов пришёл цифровой пессимизм первого десятилетия текущего столетия, когда под сомнение были поставлены все достоинства цифровизации, а недостатки стали рассматривать как «нормальные» проявления любой смены научно-технологического уклада.

Синдром возможного биржевого краха цифровой экономики был преодолён только к концу второго десятилетия текущего века, когда сам термин вновь появился в официальных изданиях. Однако по своему настрою они стали носить взвешенный характер, лишённый эйфории второй половины 1990-х годов. Основная причина этой «реабилитации» кроется в объёмах венчурного инвестирования, одного из основных каналов финансирования сектора ИКТ-технологий. На пике цифрового бума рубежа XX и XXI веков они достигли отметки в 120 млрд долл. (в текущих ценах); в 2002 г. сократились до 16 млрд долл., то есть в 7,5 раза. В 2013 г. они составили 37 млрд долл., а затем стали расти достаточно быстрыми темпами, выйдя в 2018 г. на уровень 2000 г., когда их объём достиг 122 млрд долл. В 2020 г. венчурные инвестиции выросли до рекордного уровня в 130 млрд долл, и этот показатель является свидетельством того, что бизнес в широком смысле этого слова, а не только венчурный, вновь «поверил» в цифровую экономику.

Параллельно бóльшее внимание стало уделяться выявлению классификационных признаков цифровой экономики, ибо по сути за 20–25 лет официальным органам федерального правительства США так и не удалось сформулировать чёткого определения понятия цифровой экономики, что в принципе открывает достаточно широкое поле не только для его толкования, но и манипулирования им для получения желаемого образа цифровой экономики в зависимости от политической и экономической конъюнктуры.

Цифровая экономика: определение и границы 

Парадокс более или менее чёткого определения официальными органами федерального правительства США понятия «цифровая экономика» находит своё проявление в том, что данное в начале XXI века на первых этапах цифровизации оно, по сути, не претерпело изменений в последующие 20 лет. В 2001 г. ведущий специалист Бюро переписи населения в составе Министерства торговли США Т. Мезенборг связал роль и значение цифровой экономики с концептуальным определением, подчеркнув, что «политики, деловые круги и средства массовой информации (СМИ) обращались к различным терминам для характеристики цифровой экономической активности. Более того, был сделан вывод о том, что эти термины часто использовались взаимозаменяемо и без понимания масштабов или взаимосвязей».

В результате было предложено не столько «академически» чёткое определение, сколько логическая конструкция, состоящая из трёх основных цифровых блоков, в сумме дающих представление о секторе цифровой экономики. Первый блок был определён как представляющий собой инфраструктуру электронного бизнеса, под которой имелась в виду «доля общей экономической инфраструктуры, используемой для поддержки электронных бизнес-процессов и ведение электронной торговли». В качестве элементов инфраструктуры электронного бизнеса были перечислены: 1) компьютеры, маршрутизаторы и другие виды аппаратного обеспечения; 2) спутники, системы оптико-волоконной связи и другие сетевые каналы передачи информации; 3) системное и прикладное программное обеспечение; 4) вспомогательное обслуживание, включая разработку и ввод в эксплуатацию веб-сайтов, консультирование, электронные платежи и сертификационные услуги; 5) человеческий капитал, например программисты.

Ко второму блоку были отнесены различные виды электронного бизнеса, то есть «любые процессы, которые деловая структура осуществляет с помощью компьютеризированных сетей передачи информации». Под деловыми структурами имелись в виду компании, фирмы или корпорации, действующие на коммерческой основе ради получения прибыли, а также бесприбыльные организации. В качестве основных видов электронных бизнес-процессов фигурировали онлайн-покупки и продажи, компьютеризированное управление производственными процессами и логистикой, а также системы внутренней связи и вспомогательных служб. Деятельность систем внутренней связи и вспомогательных служб охватывала электронную почту, предоставление автоматизированных услуг для сотрудников, обучение, обмен информацией, видеоконференции, набор персонала и удалённую работу.

Третий блок охватывал все виды электронной торговли, при этом особый упор делался на коммерческие сделки купли-продажи, осуществляемые для извлечения прибылей на основе установленных цен товаров и услуг, предлагаемых через электронные системы торговых связей. Некоммерческое использование такого рода систем в понятие «электронная торговля» не входило и не учитывалось при определении объёмов электронной торговли, как и платёжные операции, осуществляемые с помощью электронных систем.

Фактически на основе этих трёх блоков можно было дать широкое и узкое понимание границ цифровой экономики. При широком понимании её границы и масштабы приобретали достаточно расплывчатые очертания, а при узком – сердцевиной цифровой экономики становилась сфера электронной торговли, что было обусловлено ведомственными интересами Министерства торговли.

Главным органом изучения и оценки границ цифровой экономики в США сейчас является Бюро экономического анализа, которое начало собирать и публиковать систематические статистические данные о цифровой экономике с весны 2018 г. Согласно американскому официальному пониманию термина «цифровая экономика», она включает в себя три основных типа товаров и услуг: 

- «Инфраструктура, или основные физические материалы и организационные механизмы, поддерживающие существование и использование компьютерных сетей и цифровой экономики; в первую очередь товары и услуги информационно-коммуникационных технологий (ИКТ).

- Электронная торговля, или удалённая продажа товаров и услуг через компьютерные сети.

- Платные цифровые услуги, или услуги, связанные с вычислениями и связью, которые предоставляются за плату, взимаемую с потребителя».

Вместе с тем пока Бюро экономического анализа в оценках границ цифровой экономики придерживается принципа более узкого их понимания, исключив «любые товары, которые имеют какие-либо нецифровые компоненты, и многие услуги, у которых нет нецифровых компонентов». Поэтому первые оценки размеров цифровой экономики, сделанные весной 2018 г., были составлены «только на основе товаров и услуг, которые являются цифровыми». Однако оценки размера цифровой экономики, появившиеся в августе 2020 г., а затем скорректированные в июне 2021 г., были составлены на основе расширительной трактовки объёмов электронной торговли путём включения в них частично цифровых товаров. В итоге, как указывают аналитики Бюро экономического анализа, «частичное включение дополнительных розничных и оптовых товаров электронной торговли расширило границы цифровой экономики». Одновременно новейшие американские оценки масштабов «цифровой экономики полностью исключают стоимость отраслей, производящих товары и услуги, связанные со структурами, которые в свою очередь являются частью цифровых и платных цифровых посреднических услуг».

Более узкая трактовка границ цифровой экономики наглядно видна на примере её размеров, выполненных в конце XX веке и в последнее время. Так, по состоянию на 1998 г. на долю цифровой экономики приходилось 8,2 % ВВП, а согласно оценке 2021 г., в 2019 г. на долю цифровой экономики приходилось не более 9,6 % ВВП США, а объём производимой ей продукции достиг 2,1 трлн долл. При этом ретроспективная ревизия границ цифровой экономики, произведённая в 2018 г., показала, что в целом доля цифровой экономики в конце ХХ века составляла порядка 6,0 % ВВП, а в 2016 г. － 6,5 %, хотя на протяжении 2001–2008 гг. она была меньше 6 % ВВП.

Впервые понятие «цифровая экономика» было введено в широкий оборот канадским учёным профессором Д. Тапскоттом, специалистом-управленцем, специализировавшемся на использовании ИКТ-технологий для разработки фирмами и корпорациями своих бизнес-моделей. В середине 1990-х годов он выпустил книгу «Цифровая экономика: перспективы и угрозы в эпоху сетевого интеллекта», в которой определил цифровую экономику как «сетевое объединение людей с помощью информационных технологий для использования их интеллекта, знаний и творческих способностей осуществлять революционные прорывы в создании богатств и социального прогресса».

Монография Д. Тапскотта положила начало борьбе конкурирующих определений «цифровой экономики», получивших хождение в тот период в широкой и в академической литературе. На главную позицию феномена «цифровой революции» претендовали термины «интернет-экономика», «веб-экономика», «сетевая экономика» и «новая экономика». Эти определения отражали те особенности ИКТ-технологий, которые играли ведущую роль в конкретный исторический отрезок времени. Во второй половине 1990-х годов ведущую роль в цифровизации экономики играл интернет; в первом десятилетии текущего столетия к нему присоединились мобильная связь и сенсорные сети, а в последующий период － облачные вычисления и базы больших данных. В результате этих изменений в ИКТ-технологиях и выкристализовалось понятие «цифровой экономики» как наиболее общая формулировка не только текущих изменений в ИКТ-технологиях, но и возможных будущих «добавлений» к ним. Этот подход, в частности, нашёл своё отражение в официальной публикации австралийского правительства, посвященной цифровой экономики Австралии, в которой цифровая экономика была определена как «глобальная сеть экономической и социальной активности, которая стала возможной благодаря информационным и коммуникационным технологиям, таким как Интернет, мобильная связь и сенсорные сети».

В 2016 г. лидеры стран «Большой двадцатки» приняли декларацию, которая окончательно закрепила за понятием «цифровая экономика» все экономические процессы, в которых используются цифровые технологии. В декларации было дано расширительное определение термина «цифровая экономика», под которой «понимается широкий спектр видов экономической деятельности, в том числе с применением цифровой информации и знаний как ключевых факторов производства, современных информационных сетей в качестве важного пространства для деятельности и эффективное использование информационных и коммуникационных технологий (ИКТ) в качестве важнейшего фактора роста производительности труда и оптимизации структуры экономики. Интернет, облачные вычисления, базы больших данных, Интернет вещей (ИВ), финансовые технологии и другие новые цифровые технологии всё шире используются для сбора, хранения, анализа и обмена информацией в цифровом виде и для преобразования социальных отношений. Оцифрованные, сетевые и интеллектуальные ИКТ позволяют современной экономической деятельности быть более гибкой, динамичной и умной».

В публикации известной американской консалтинговой компании «МакКинзи энд компани», увидевшей свет в 2015 г., цифровая экономика трактовалась «не столько как концепция, сколько как форма выполнения производственных операций», то есть с сугубо прикладных и утилитарных позиций. Необходимо отметить, что такое понимание «цифровой экономики» широко распространено в деловых кругах Америки. В частности, согласно представлениям американских бизнес-консультантов Р. Асена и Б. Блечшмидта, необходимо различать понятия «цифровые методы ведения бизнеса» и «быть цифровым бизнесменом». В последнем случае речь идёт о системе «цифрового сознания» бизнесменов и управляющих фирмами и корпорациями. Фактически можно говорить о формировании широкой «цифровой культуры», которая должна стать корпоративной основой для внедрения новых видов ИКТ-технологий, а также разработки и использования бизнес-моделей.

В последние несколько лет официальной легитимизации термина «цифровая экономика» безусловно способствовало то обстоятельство, что в США и международных организациях, таких как ООН (в лице Статистического отдела Департамента по экономическим и социальным вопросам) и Организация экономического сотрудничества и развития (ОЭСР), началась работа по инкорпорированию ИКТ-сектора в систему национальных экономических счетов. Это потребовало классификационной точности и определённости соответствующего термина, освобождения его от временного, конъюнктурного фактора. Термин «цифровая экономика» как нельзя лучше подошёл для этих целей.

Летом 2021 г. Бюро экономического анализа опубликовало оценки размеров и динамики развития цифровой экономики с 2005 по 2019 гг. По заключению американских аналитиков и статистиков, эти оценки носят предварительный характер и не претендуют на истину в последней инстанции, поскольку построены на расширительном понимании границ цифровой экономики, включающих как цифровые, так и нецифровые товары и услуги, в последнем случае – структурные элементы розничной и оптовой электронной торговли, а также облачные вычисления.

В 2019 г. на долю цифровой экономики приходилось почти 10 % ВВП США, измеряемого в текущих ценах, или немногим более 2 трлн долл. в абсолютном выражении. По объёму производимых товаров и услуг цифровой сектор американской экономики находился на четвёртом месте в перечне 22 основных секторов после: 1) сектора операций с недвижимостью, арендой и лизингом (13,4 % ВВП); 2) государственного сектора (12,3 % ВВП) и 3) обрабатывающей промышленности (10,9 % ВВП). При этом сектор цифровой экономики уверенно опережал сектор финансовых и страховых услуг, профессиональных и научно-технических услуг и сектор здравоохранения и социальных услуг, доля каждого из которых в ВВП США в 2019 г. лежала в интервале от 7,4 % до 7,8 %.

Таким образом, можно считать, что цифровая экономика США превратилась в один из ведущих секторов экономики и стала важнейшим фактором научно-технического прогресса и ускоренного экономического роста. С 2005 по 2019 г. среднегодовые темпы роста цифровой экономики составили 6,5 %, это почти в 4 раза превышало среднегодовые темпы роста всей американской экономики за тот же период, равные 1,8 % (в расчёте на добавленную стоимость, измеряемую в текущих ценах). В результате доля цифровой экономики в ВВП возросла с 7,8 % в 2005 г. до 9,6 % к концу второго десятилетия XXI века.

Важно иметь в  виду то обстоятельство, что цифровая экономика принадлежит к наукоёмкой сфере, и поэтому в ней занято относительно меньший, но более квалифицированный контингент рабочей силы. В 2019 г. занятость в цифровой экономике составила 7,7 млн человек, и на долю этого сектора на тот момент приходилось всего 5 % совокупной рабочей силы, общая численность которой равнялась 155,2 млн человек. По этому параметру цифровая экономика находилась на восьмом месте по числу занятых; главным работодателем в конце второго десятилетия XXI века в экономике США выступал государственный сектор (16,1 % занятых), за ним следует сектор здравоохранения и социальных услуг (2,9 %), розничная торговля (10,9 %), гостиничный бизнес и продовольственное обслуживание (9,0 %), обрабатывающая промышленность (8,2 %), профессиональные и научно-технические услуги (6,1 %) и утилизация твёрдых отходов (6,0 %). Именно в силу наукоёмкого характера сектора цифровой экономики в 2019 г. средние заработная плата и должностные оклады её работников почти в 1,8 раза превышали средний уровень зарплат и должностных окладов трудящихся в целом по американской экономике, составляя 131,6 тыс. и 73,7 тыс. долл. соответственно.

Новейшие оценки стоимостных параметров структурных компонентов цифровой экономики США позволили определить её структуру по параметру добавленной стоимости. С 2005 по 2019 г. различные компоненты цифровой экономики развивались неодинаковыми темпами, что объяснялось спецификой научно-технического прогресса в различных сегментах цифровой экономики. Научно-технические инновации в этот период позволили добиться значительного снижения издержек производства телекоммуникационного оборудования и аппаратного обеспечения. В результате, если в 2005 г. на долю телекоммуникационного оборудования приходилась примерно одна треть всей добавленной стоимости цифровой экономики, то спустя 14 лет она уменьшилась до одной пятой, а доля аппаратного обеспечения сократилась примерно на 10 %. Наиболее быстро развивались сегменты программного обеспечения, доля которого за этот период возросла примерно на 5 % (на тот момент 18 %), и электронная торговля: оптовый сегмент увеличил свою долю примерно на 4 %, а доля сегмента розничной торговли возросла в 2 раза.

Другой важнейшей особенностью развития цифровой экономики США стало снижение цен на её продукцию. В 2005–2019 гг. среднегодовые темпы снижения цен на цифровые товары и услуги составили 0,8 %, а в американской экономике в целом наблюдалась инфляция, в среднегодовом выражении составившая 2 %. При этом ценообразование на компоненты цифровой экономики также имело «разновекторную», но весьма примечательную направленность.

Цены на электронные товары и услуги, реализуемые через розничную и оптовую торговлю, имели тенденцию к росту, в то время как цены не только на программное и аппаратное обеспечение, но и на все виды коммерческих цифровых услуг снижались. Иными словами, склонная к спекулятивной инфляции торговая сфера распространила свою базовую закономерность ценообразования и на электронную торговлю, в то время как сферы по созданию программного и аппаратного обеспечения, а также все виды коммерческих цифровых услуг функционировали в рамках базовой закономерности к дефляционному снижению цен за счёт сокращения производственных издержек.

Коронавирусная пандемия, обрушившаяся на США в начале 2020 г., сравнительно быстро привела к тому, что США вышли на первое место в мире и по числу инфицированных, и по количеству смертей. На начало весны 2022 г. в США переболело 80 млн человек, почти 1 млн человек умерло. В 2020 г. реальный ВВП США, измеряемый в постоянных ценах 2012 г., сократился на 3,4 %. Однако при общем падении ВВП, распространившимся на 16 отраслей американской экономики из 22, пять отраслей продемонстрировали хоть и небольшие, но реальные темпы роста ВВП, и среди них на первом месте оказался сектор ИКТ-технологий (близкий по своим параметрам к цифровой экономике), общий объём продукции которого увеличился на 0,16 процентных пункта (п.п.). Этот макроэкономический показатель является как прямым, так и косвенным доказательством того, что экономические кризисы и потрясения оборачиваются серьёзными структурными сдвигами в экономике, в результате которых развитие одних секторов и отраслей ускоряется, а других замедляется, что в свою очередь ведёт к их средне- и долгосрочному упадку.

И хотя сейчас трудно дать общую картину последствий влияния коронавирусной пандемии на развитие цифровой экономики, господствующее мнение американских аналитиков свелось к тому, что в США, «когда общее развитие экономики весной 2020 г. замерло, в цифровой экономике начался мощный подъём, а экономика "кирпичей и железобетона" пережила форменный крах».

Коронавирусная пандемия ускорила развитие цифровой экономики по следующим направлениям. Во-первых, заметно увеличилась численность тех, кто работает в домашних условиях; до начала пандемии только 30 % американцев работало на удалёнке, в то время как 70 % – попеременно: то в домашних условиях, то на рабочем месте, включая 38 % рабочих и служащих, постоянно пребывающих на рабочем месте. Можно предположить, что в целом доля сотрудников на удалёнке, увеличилась в 1,5–2 раза. Во-вторых, резко усилилось значение электронной торговли, особенно розничной. К концу 2020 г. примерно одна треть всего объёма розничных продаж в США пришлась на долю электронной торговли. В-третьих, индустрия развлечений стала активнее прибегать к интернет-показам художественных фильмов, спектаклей, выставок и других видов представлений. В-четвёртых, деятельность научно-исследовательских организаций, в том числе видеоконференций, заметно возросла. Одно время Нью-Йоркская фондовая бирже полностью перешла на онлайн-торговлю ценными бумагами, и, по мнению американских аналитиков, даже после того, как спадёт острота коронавирусной пандемии, гибридные формы торговли ценными бумагами сохранятся и будут востребованы. В-пятых, пандемия в колоссальной степени способствовала развитию медицинского обслуживания и консультирования онлайн.

Пандемия затронула и строительную промышленность США. Строительные фирмы при сооружении домовладений по индивидуальным заказам стали создавать отдельные рабочие помещения для владельцев и арендаторов коттеджей. Особо следует выделить динамику развития электронной розничной торговли. В 2020 г. её объёмы увеличились на 183 млрд долл., что примерно соответствует объёму новогодних продаж в Америке. Всего с марта 2020 г. по февраль 2021 г. американским потребителям было продано электронных товаров и услуг на сумму 844 млрд долл.; в 2020 г. объём электронных розничных продаж составил 813 млрд долл. – это рост продаж электронных товаров и услуг на 42 % по сравнению с 2019 г. Несмотря на то что в начале 2021 г. масштабы коронавирусной пандемии стали уменьшаться, в том числе и благодаря вакцинации десятков миллионов американцев, в январе-феврале 2021 г. объём электронных розничных продаж составил 121 млрд долл., или на 34 % больше по сравнению с аналогичным периодом 2020 г. Это означает, что американские потребители достаточно твёрдо стали ориентироваться на бесконтактные формы торговли, и, весьма вероятно, что, несмотря на неравномерные темпы восстановления экономической активности, в 2022 г. можно ожидать дальнейшего роста электронной торговли, объём которой вполне может превысить 1 трлн долларов.

Практика торговли онлайн в условиях коронавирусной пандемии обнаружила также интересные особенности изменения в привычках и предпочтениях американских потребителей. Поскольку люди бóльшую часть времени стали проводить дома, то резко увеличилась покупка строительных и отделочных материалов, объём которых вырос на 60 % в январе-феврале 2021 г. по сравнению с аналогичным периодом 2020 г. Рост онлайновых продаж изменил и привычные формы покупок, ранее приуроченных к общенациональным американским праздникам (День труда, День президента): покупки стали осуществляться на более или менее постоянной основе, невзирая на распродажи, приуроченные к праздникам. Однако наряду с увеличением объёмов электронных розничных продаж более активно стала проявлять себя «цифровая инфляция»; в 2020–2021 гг. (с января по январь) розничные цены в системе розничной электронной торговли на бакалейные товары выросли на 4,2 % по сравнению с их снижением в 2019–2020 гг. (также с января по январь) на 6 %, а цены на садовые растения и инвентарь для домашних оранжерей и садов выросли на 3,9 % по сравнению с их снижением на 9,3 % годом ранее.

Вместе с тем пандемия усилила «цифровой разрыв», существующий в США между промышленно развитыми штатами и американской сельской глубинкой. Так, 97 % американцев, проживающих в городских районах, имеют доступ к широкополосному интернету, но только 65 % жителей сельскохозяйственных районов пользуются его услугами, а коренные жители Америки охвачены этим видом цифрового обслуживания на 60 %. 7 % учащихся американских средних школ － выходцев из беднейших семей не имеют доступа к интернету в местах проживания, в то время как среди учащихся － выходцев из семей с относительно высоким жизненным уровнем таких всего 1,6 %.

Социально-экономическая дифференциация различных социальных слоёв и групп американского общества будет выступать в дальнейшем как достаточно весомый фактор сдерживания развития цифровой экономики США.

Грядущий цифровой империализм США

Становление сектора цифровой экономики в качестве одного из ведущих сегментов экономики США заставляет американских специалистов рассматривать перспективы её развития в более широком контексте, выходящем за пределы национальных границ. По мнению одного из ведущих американских специалистов в области цифровизации Р. Аткинсона, президента Фонда информационных технологий и инноваций, внештатного консультанта федерального правительства США в сфере ИКТ-технологий и цифровой экономики, её развитие должно строиться на основе глобальной стратегии трансформации цифровой экономики США в ведущий сегмент глобальной цифровой экономики. Необходимость глобализации прежде всего обосновывается тем, что правительству «необходимо сформулировать долгосрочную стратегию, основанную на доктрине цифровой реальной политики, которая продвигает в первую очередь интересы США, исходя из того, что страна должна работать со своими союзниками, когда это необходимо, и сдерживать цифровых противников, особенно Китай и Россию».

Помимо этого, США и ведущие американские ИТ-гиганты могут извлечь прибыли и укрепить свои экономические позиции, используя колоссальные разрывы, существующие между своей цифровой экономикой и цифровыми сегментами развивающихся стран, к числу которых относится большая часть стран Азии, Африки и Латинской Америки. Межстрановые цифровые разрывы могут и должны быть использованы США для установления «мирового цифрового порядка», основанного на иерархии «цифрового влияния». При этом речь идёт об иерархическом подчинении не только этих стран, но и европейских союзников США. В этом плане Р. Аткинсон сравнивает цифровые экономики стран ЕС и США как «европейских цифровых лилипутов» и «американского цифрового Гулливера».

При этом Р. Аткинсон исходит из того, что, несмотря на значительный торговый дефицит в торговле со странами ЕС в целом, который составил в 2019 г. 153 млрд долл., в торговле цифровыми товарами и услугами США имели хоть и небольшой, но профицит, равный 1,8 млрд долларов. 

Естественно, что аналогичными принципами мирового «цифрового господства» США должны руководствоваться по отношению и к КНР, и к России. При этом в отношении России прямо провозглашена стратегия и тактика её «цифровой изоляции» в системе мировых экономических отношений. Как указывает Р. Аткинсон, «Соединённые Штаты, страны ЕС, большинство неприсоединившихся стран и некоторые развивающиеся страны должны действовать сообща, чтобы оперативно реагировать на действия цифровых недобросовестных стран, таких как Россия».

Р. Аткинсон сформулировал 11 принципов глобальной цифровой политики:

Принцип 1. Всемерная поддержка ИТ-технологий и цифровых инноваций, при этом политика технологического кнута отвергается.

Принцип 2. Основой глобальной цифровой политики США является цифровой «национальный подход к развитию», то есть разумная, активная политика для поддержания инноваций и внедрения ИТ-технологий и вовлечение в неё как можно бóльшего числа стран.

Принцип 3. Всемерное ограничение развития информационных технологий и цифровых технологий Китая, особенно тех, которые могут принести ему ощутимую экономическую выгоду.

Принцип 4. Активное противодействие иностранным ИТ-корпорациям и борьба с цифровым протекционизмом.

Принцип 5. Всемерное развитие ИТ-технологий и свободной цифровой торговли, особенно с союзниками США.

Принцип 6. Активное противодействие авторитарному влиянию в сфере информационных технологий и цифровой экономики, но при этом последовательное отстаивание ключевых интересов США.

Принцип 7. Отстаивание ключевой роли частного сектора в развитии ИТ-технологий и в цифровом управлении.

Принцип 8. Следование принципу, согласно которому гигантизм в цифровой экономике не является пороком, а наоборот представляет собой магистральное направление её развития.

Принцип 9. Минимизация регулирования цифровой экономики.

Принцип 10. Отстаивание максимально открытого интернета.

Принцип 11. Поддержка и продвижение последовательной внутренней политики в области развития ИТ и цифровых технологий, чтобы обеспечить тем самым глобальное лидерство США.

Таким образом, перечень этих принципов недвусмысленно говорит о том, что США будут пытаться занять доминирующие позиции в глобальной цифровой экономике за счёт разработки сугубо американских цифровых стандартов, которые они будут стремиться насильно навязать всем остальным странам.

Можно сделать вполне обоснованный вывод о том, что основные вызовы в развитии национальной цифровой экономики не ограничиваются только необходимостью превратить её в ведущий экономический сектор и ускорить тем самым темпы экономического роста и научно-технического прогресса. Необходимо к тому же избежать опасности остаться на периферии мирового цифрового развития, которое может обернуться для отдельных стран или группы стран, включая и Россию, «цифровым колониализмом» со стороны основных мировых центров цифровой мощи.

Экономическая война, объявленная России Соединёнными Штатами и другими западными странами в феврале-марте 2022 г., знаменует наступление фундаментально новой эпохи в системе международных экономических отношений. Однако этот новый период является скорее возвращением в прошлые, казалось, «навсегда забытые» старые времена, когда мировое хозяйство было разделено на автаркические группировки стран, нередко враждующих между собой геополитически и даже геоэкономически, при этом к соперничеству этого вида следует отнести и гонку всех видов вооружений, особенно основанную на ракетно-ядерных технологиях.

В современных условиях борьба за экономический суверенитет напрямую связана с феноменом цифровизации всех сфер общественной жизни, в том числе и экономической, которая объективно воссоздает и систему колониальной зависимости одной группы стран от других. Эта система зависимости получила название «цифрового колониализма», под которым имеется в виду «использование цифровых технологий для политического и социально-экономического доминирования над другими нациями и территориями». С этой точки зрения, американские аналитики постоянно указывают на то, что современные США являются «цифровой суперимперией», которая занимает доминирующие позиции в мире во всех сегментах глобальной цифровой экономики и, опираясь на мощь которой, США в конечном счёте и будут стремиться «одержать» победу в экономических войнах Будущего.