Зевнуть ферзя

«Владимир Ленин умер» — в такой доходчивой, лишённой рефлексии форме начинается очерк Максима Горького на смерть вождя, впервые напечатанный в газете «Известия ВЦИК» 11 апреля 1924 года. Этот стилистический ход нужен был народному писателю, чтобы увлечь массы объяснением, почему на самом деле это не так. То есть, конечно, «свезли в Мавзолей частицу Ленина — тело» (Вл. Маяковский), но вот дело его должно было обрести бессмертие. А значит, и образ его — в буквальном смысле лицо, взгляд, жест, головной убор — должен как бы подчёркивать неотвратимость победы коммунизма (что бы это ни значило). С точки зрения ретроспективы мифологизации умерших правителей – ничего нового. Закипела Лениниада. Пошли литературные труды. Многоступенчатый цензурный аппарат выскабливал любые шероховатости, и готовые материалы о жизни Владимира Ильича (более напоминавшие жития святых) забивали полки советских библиотек. Портреты, памятники и бюсты требовались в промышленном количестве, а поскольку эпоха кинохроники была в зачаточном состоянии, канонизация образа требовала большого разнообразия прижизненных фотографий. Для сверки. В конце концов получился Ленин, которого знают все: стойкий, решительный альфа в развевающемся на ветру пальто. 

Совсем не таким запомнил Ленина юный фотограф-любитель Юра Желябужский. Весной 1908 года на итальянском острове Капри погода (судя по фотографии) была безветренной и располагала к комфортному времяпрепровождению на открытой веранде за игрой в шахматы. Хозяин виллы, Алексей Максимович Горький, решил не прозевать момент и попросил своего пасынка Юру сделать серию фотографий Владимира Ильича, не привлекая к себе внимание. Фотограф отошёл подальше, настроил фокус, нажал на спуск затвора — и появился этот снимок.

Ленин, судя по всему, не любил фотографироваться «врасплох». В принципе, ничего особенного, много кто не любит. Но на то были и объективные причины. Из соображений конспирации до случая на вилле Горького он попадал в объектив целых восемь лет назад. С другой стороны, много лет спустя, будучи уже всесильным председателем Совнаркома ССР, он сохранил привычку укрываться [от случайного кадра]. Это хорошо заметно в недавно восстановленном фильме Дзиги Вертова «Годовщина революции». Ленин за весь фильм появляется совсем ненадолго, на прогулке в Кремле, подснятый во время разговора с одним из соратников. В момент, когда он замечает камеру и устремляет в неё взгляд, кадр тут же сменяет другой. Вполне вероятно, что он настойчиво попросил кинооператора (может, даже назвал его «голубчиком») сменить объект наблюдения. На Капри же внимание Ленина занимал оппонент по шахматной доске и известная фигура рабочего движения Александр Богданов, поэтому Юре удалось сделать не один снимок, а целую серию. Импровизированное редакционное задание затейника Горького, к слову, будущего главного редактора журнала «За рубежом», было выполнено.

Из книги «Ленин в Италии, Чехословакии, Польше» (П. Московский, В. Семёнов):

«Фотографией в доме Горького увлекались все. Сохранились виды Капри, домов, где жил Горький, фотографии людей, близких к нему, сохранились и юмористические, монтажные снимки, отмеченные талантом неистощимого на выдумки Горького. Вот один из таких монтажей: Алексей Максимович пытается нелегально вернуться в Россию. На пограничном столбе надпись "Вход порядочным людям воспрещён!". Солдат преграждает дорогу ружьём, а Горький обороняется зонтиком. Целую пачку фотографий показали Владимиру Ильичу, и он, смеясь, говорил, что надо опасаться Юры, когда в его руках фотоаппарат. Юре удалось сделать несколько снимков во время игры в шахматы на веранде виллы Блезуса, но потом Владимир Ильич всерьёз попросил убрать фотоаппарат подальше».

Сейчас это фото можно встретить на просторах интернета в виде мемов вроде «Ленин зевает ферзя» или, наоборот, «Ленин ест ферзя». Действительно, спонтанность момента сыграла свою роль, и получился живой снимок, передающий в первую очередь то, что Ленин в этом смысле был как все: зевал, ругался, смеялся, злился, влюблялся. Короче, он был настоящим.

А вот сколько портретов и скульптур было изготовлено с настоящего образа Ленина после его смерти, сказать довольно сложно. Дело в том, что, по некоторым свидетельствам (например, историка и писателя, бывшего сотрудника генпрокуратуры СССР Георгия Андреевского), многие известные портреты вождя ваялись вовсе не с образа Ленина, а с адвоката из Стародуба Иосифа Ариевича Славкина. Посмертных масок было мало, увековечивание Ленина набирало обороты, а творить по фотографиям могли не все. В пользу этой версии говорит и то, что единственный прижизненный портрет Ленина, выполненный за границей (за авторством Эмиля Бернара), совсем не похож на канонический образ из нашей головы. Во всяком случае, даже если это очередной миф, этой истории позавидовали бы Ильф и Петров.

Из книги Г. Андреевского «Повседневная жизнь Москвы в сталинскую эпоху. 1930–1940 годы»:

«Первым художником, к которому Славкину удалось, как говорится, подкатить, был художник по фамилии Нюрнберг. Славкин ему позировал для портрета Ленина в картине "Ленин в период эмиграции", Нюрнберг же ввёл Славкина в мир искусства. После него со Славкина стали рисовать вождя художники – Финогенов, Одинцов, Налбандян, Иогансон, Васильев и др. Вскоре Славкин почувствовал, что его начинают узнавать на улице. Окрылённый успехами, он бросил свою адвокатскую деятельность и полностью переключился на искусство. Прежде всего, он с целью, как он сам говорил, "восполнения недостающих документально ленинских поз" начинает сам их выдумывать и при этом фотографироваться. Эти фотографии он продаёт художникам по десять рублей за штуку, а за час позирования берёт с них по двадцать – сорок рублей».

Проявлял Славкин находчивость не меньшую, чем Горький на фотоколлажах Желябужского. Позировал он не только художникам, но и скульпторам. Изучал революционные фильмы, собрал гардероб «как у Ленина», научился грассировать и даже обзывал ненавистного соседа по квартире на 1-й Мещанской улице «проституткой Троцким». В общем, ходил настоящим ферзём. С течением времени по Москве пошли слухи, что Надежда Константиновна Крупская перестала узнавать своего мужа на портретах. Особенно досталось соцреалисту Герасимову за его знаменитую работу «Ленин на трибуне». Крупская вежливо уточнила у художника, не пользовался ли он услугами натурщика, на что Герасимов честно признался, что такой натурщик у него был. Надежда Константиновна попросила его никогда больше так не делать.

Из книги Г. Андреевского «Повседневная жизнь Москвы в сталинскую эпоху. 1930–1940 годы»:

«Потом в ЦК вызвали самого Славкина. Его предупредили о том, что если он и впредь будет корчить из себя вождя мирового пролетариата, то будет привлечён к ответственности. К какой, правда, не сказали, но Славкин понял — к уголовной. В Комитете по делам искусств он дал письменное обещание о прекращении своей деятельности, а придя домой, сбрил усы и бородку, спрятал подальше, в сундук, партийную кепку и устроился на работу в контору "Мясосбыт"».

Славкин умер скромным советским служащим в середине 60-х годов. Никаких эпитафий подобных тем, что писали на смерть Ленина, он, конечно, не получил. Ходили слухи, что кто-то то ли в шутку, то ли всерьёз рассматривал вариант сохранения его тела на непредвиденный случай.

---

ВМЕСТО ПОСЛЕСЛОВИЯ:

21 апреля 1970 года на острове Капри появился 5-метровый пилон с барельефом Ленина и надписью «Ленину — Капри». Его выполнил итальянский скульптор Джакомо Манцу.

---

Автор: Иван Захаренко