В поисках утраченного «Мы»

Запад действительно доминировал на протяжении веков. И его относительная мощь стремительно снижается. Европейцы – и колонисты европейского происхождения – всегда были мировым меньшинством, но долгое время господствовали в коридорах власти. Это непропорциональное влияние очевидно ослабевает и, вероятно, будет продолжать уменьшаться в ближайшие десятилетия, пишет Пётр Слёзкин.

Однако упадок не равен вытеснению. Запад может утратить способность диктовать свои условия. Его институты, культурные коды и моральные моды могут потерять свою притягательность. Но мы по-прежнему будем жить в глобализированном мире западного происхождения. Наши системы образования и науки, формы правления, правовые и финансовые механизмы, наша материальная среда — всё это зиждется на западных основаниях.



Итак, с этой оговоркой мы можем перейти к главным вопросам. Какой вид западного доминирования приходит в упадок? И чего нам следует ожидать от Запада в будущем?

Историю западной гегемонии можно разделить на две эпохи. До 1945 года Запад представлял собой не единое целое, а группу конкурирующих государств. Соперничество внутри раздробленного Запада было важнейшим стимулом к внешней экспансии.

После 1945 года картина резко изменилась. Под эгидой США возник – впервые в истории – политически объединённый Запад. Но, консолидировав политический Запад, американские чиновники не выстроили внешнюю политику США на этом основании. Вместо этого они провозгласили себя лидером «свободного мира», который они определяли по остаточно-отрицательному принципу как весь «некоммунистический мир». Консолидированное западное ядро послевоенного американского порядка было, таким образом, дважды размыто: оно отождествлялось с наименьшим общим знаменателем глобального либерализма, который, в свою очередь, зависел от внешней угрозы для сохранения внутреннего единства.

Распад Советского Союза не изменил этой логики. Запад продолжал отождествлять себя со «международным сообществом» и, когда либеральной демократии не удалось распространиться по всему миру, вернулся к защите «свободного мира» – сначала от «радикального ислама», а затем от привычных противников времен холодной войны – России и Китая.

Администрация Байдена представила собой одновременно кульминацию и завершение этого внешнеполитического подхода. Байден вступил в Белый дом, провозгласив глобальное противостояние демократии и автократии, и стремился наладить связи между Европой и Азией в рамках глобального альянса против России и Китая.


Европа маршировала в ногу. Остальной мир в основном шёл своим путём. В конечном счёте «либеральный порядок» был отвергнут не только не-Западом, но и американским электоратом, который в этом году во второй раз проголосовал за принцип «Америка на первом месте».


ИТАК, КУДА ДВИЖЕТСЯ ЗАПАД?

Я вижу три возможных пути.

Первый – ограниченная либеральная реставрация. Можно представить себе, что европейские элиты преодолеют внутреннюю оппозицию, переживут Трампа и найдут поддержку в демократическом президенте, который пообещает частичное возвращение к предыдущему статус-кво. Атлантистская инфраструктура сильна, а инерция – мощная сила. Но даже в случае посттрамповской реставрации антипатия значительной части населения к программе либерального интернационализма приведет к серьезному противодействию, а недостаток ресурсов будет продолжать ограничивать западные возможности.

Другой путь – реальнoe американскoe отступление, понимаемое как отказ от империи в пользу нации. Политически такой шаг был бы весьма популярен. Обещание ставить интересы американских граждан на первое место очевидно привлекательно для избирателя. Призывы к верховенству интересов нации также находят отклик во многих странах Европы. Национализм естественным образом вписывается в рамки демократической политики. Кроме того, он представляет собой очевидную альтернативу ортодоксии либерального универсализма. Более националистическая политика лежит в основе MAGA и «Америки на первом месте», и такие фигуры, как Стив Бэннон и другие правые «инфлюенсеры», активно продвигают эту повестку. Упразднение USAID, «Радио Свобода» (признано в России иноагентом и нежелательной организацией) и Национального фонда демократии (NED, признан нежелательным в РФ) представляет собой существенные шаги в этом направлении. Новая стратегия национальной обороны, приоритетом которой является защита национальной территории, могла бы ускорить отход от внешней политики, ориентированной на лидерство в «либеральном порядке».

Однако существующие обязательства будет трудно разорвать. Атлантистские элиты по-прежнему укоренены в ключевых позициях в правительстве и за его пределами, а такие обширные и сложные структуры, как НАТО и Европейский союз, вероятно, сохранятся, даже если популистские партии придут к власти в большинстве стран Запада. Не менее важно то, что националистические лидеры на Западе, похоже, понимают: последовательное стремление к национальному суверенитету сделает их страны слишком слабыми, чтобы обладать реальной автономией на международной арене. Если США ограничат свою сферу Западным полушарием, то проект европейской интеграции почти наверняка рухнет. В мире гигантских держав европейские страны не смогут занимать непропорционально высокое место (как это было до 1945 года). Популистские и националистические партии в Европе, которые выступают против трансатлантических структур «либерального порядка», не ставят своей целью полный разрыва с США. Тем временем Соединённые Штаты достаточно сильны (и хорошо защищены), чтобы сохранить относительно влиятельную позицию в международной системе даже в случае полного отказа от империи. Но большинство сторонников MAGA не имеют в виду полного отступления. Как минимум они исходят из необходимости сохранения американского доминирования от Панамы до Гренландии.


Третий и последний вариант – новая трансатлантическая консолидация, в рамках которой на смену логике либерального универсализма придет цивилизационная парадигма, с США в роли метрополии и Европой в роли привилегированной периферии. Если американское лидерство в либеральном порядке представляло собой (по мнению Трампа и Ко) чистый расход ресурсов, то новая трансатлантическая конструкция могла бы развернуть поток в обратную сторону. В то же время она предоставила бы европейским странам членство в клубе с достаточной численностью населения и достаточно мощными ресурсами, чтобы конкурировать на глобальной арене. И, наконец, членство в западном клубе требовало бы жертвовать национальной идентичностью ради глобального либерализма. Напротив, оно способствовало бы утверждению национальной и панзападной идентичности за счёт политики безграничной иммиграции и бесконечного расширения.


Оно также, вероятно, привело бы к переориентации от логики «танков и войск», необходимой для холодной войны с Советским Союзом, к логике технологии и торговли, более подходящей для конкуренции с Китаем. Речь Вэнса на саммите по ИИ в Париже, его резкая критика атлантистов на Мюнхенской конференции по безопасности и недавняя речь Трампа в ООН направлены на то, чтобы подтолкнуть Европу к реорганизации в этом направлении. Усилия по перераспределению бремени в НАТО, а также недавние торговые сделки с Британией и ЕС являются практическими шагами в этом направлении.

Проблема в том, что Запад растворил сам себя в минималистском либеральном порядке и отказался от большей части цивилизационного содержания, на которое можно было бы опереться. Западный канон в высшем образовании в значительной степени уничтожен. Религиозная практика на Западе также идёт на убыль. Христианство остаётся мощной силой в американской политике (как мы видели на мемориале Чарли Кирка). Но Запад больше не может называть себя христианским миром. Сегодня идея коллективного Запада как полюса мирового порядка привлекает лишь небольшое число влиятельных Новых правых интеллектуалов, а также геополитиков и технологических титанов, которые хотят достичь «эффекта масштаба» (но понимают, что проглотить весь мир невозможно).

На пути всех трёх вариантов стоят препятствия. И они не являются взаимоисключающими. Наиболее вероятным исходом является неловкое сочетание всех трёх. Бюрократическая инерция благоприятствует первому варианту: ограниченной либеральной реставрации; логика внутренней политики ведет ко второму: националистической консолидации; а геополитические императивы требуют третьего: создание настоящего «коллективного Запада».

В любом случае Соединённые Штаты в состоянии сохранить выгодное положение. Структуры либерального порядка по-прежнему сильны, несмотря на растущие трещины в фундаменте, но администрация Трампа продолжит настаивать на обновлении трансатлантических отношений в сторону более осознанной консолидации западного блока, объединённого общим подходом к торговле, высоким технологиям и управлению ресурсами. Если Европа не примет свою новую роль или не будет с ней справляться, Вашингтон может избавиться от балласта и отступить на подготовленные позиции в Западном полушарии.

---

Пётр Слёзкин, Международный дискуссионный клуб «Валдай»
Иллюстрация: «За рубежом», Midjourney