«Пространство для размышлений»

Произведения Сарамаго зачастую относят к направлению магического реализма. Несмотря на то что писатель в своих работах все больше и больше отдаляется от действительности, его истории сохраняют предельную реалистичность повествования. Достигается это благодаря самобытному, в некоторой степени новаторскому стилю писателя. Монолитный по своей структуре текст практически лишен деления на абзацы и полностью лишен деления на главы. К тому же слова рассказчика и героев, сливаясь в единый поток из-за отсутствия привычных для нас тире, восклицательных знаков и кавычек, создают эффект не письменной, а устной речи.

Сам Сарамаго однажды сказал о своем творчестве так: «В своих книгах я размышляю о мире, о жизни, об обществе, об истории, о времени, прошедшем и настоящем. И, конечно, о будущем. Поэтому литература для меня — это место и пространство для размышлений».

В небольшую подборку журнала «Иностранная литература» вошли несколько стихотворений, а также «вырезки» из блога, который писатель вел в 2008–2009 годах. В своей лирике Сарамаго затрагивает тему цикличности этого мира, противопоставляет реальность «ветряным мельницам» и, конечно, не обходит стороной вечную тему любви. Публикации в блоге напоминают «зарисовки» мыслей, которые вдруг посетили писателя и силой памяти возвратили в определенные моменты из его прошлого.

Жозе Сарамаго

Стихи. Из блога.

Перевод с португальского Варвары Махортовой.

Дон Кихот

Я Дульсиней не вижу, Дон Кихот,
Гигантов нет и дальних островов,
Тех, что мечта твоя нарисовала.
Есть женщины, есть мельницы, есть дом —
Все то, чем Санчо Панса в жизни рад,
И все, чего тебе для счастья мало.

Из блога:

Физически мы живем в определенном пространстве, и в то же время в нас самих живет память. Память о некотором пространстве и времени, память, одновременно заполняющая нас и находящаяся вокруг нас, словно мы – это остров, расположенный между двух морей, одно из которых мы называем прошлым, а другое – будущим. В ближайшее прошлое мы можем отправиться благодаря личной памяти, хранящей пройденные нами маршруты, но, чтобы совершить плавание в более далекое прошлое, нам необходимо обратиться к памяти, накопленной временем и пространством, непрерывно претерпевающим изменения и таким же неуловимым, как время. Фильм о Лиссабоне, способный сжать время и расширить пространство, стал бы идеальной памятью города.

О том или ином месте мы узнаем лишь то, что возможно узнать, соприкоснувшись с ним в определенный момент времени в заданных пространственных координатах, для него неизменных. Место уже существует, человек посещает его, а потом покидает, а место остается, место изменяет человека, и человек изменяет место. Когда мне нужно было воссоздать атмосферу Лиссабона, в котором Рикардо Рейс провел последний год своей жизни, я заранее знал, что представления об одном и том же месте, полученные в одно и то же время, неодинаковы. Лиссабон, увиденный глазами застенчивого подростка из бедной семьи, каким был я, и Лиссабон просвещенного и гениального поэта, чей дух стремится к метафизическим высотам, – совсем не одно и то же. Мой Лиссабон был городом бедняцких кварталов, и, когда много позже обстоятельства перенесли меня в иную среду, я предпочитал вспоминать его именно таким, каким он был для меня в первые годы, которые я провел там, мне больше нравилось представлять его городом людей, не обладающих многими вещами, но имеющих широкую душу, людей, верных своим корням и своим традициям.