Japan «Gentlemen Take Polaroids» (1980)

О ЧЕТВЕРТОМ АЛЬБОМЕ ОДНОЙ ИЗ ГЛАВНЫХ ГРУПП «НОВОЙ ВОЛНЫ»

«Только ветер буйный поёт за кормой, Чио-Чио-сан, я хочу быть с тобой», – надрывался на закате СССР Сергей Лемох, и это была завуалированная цитата. Конечно же, Боба Дилана, проскрипевшего чуть ранее: «Мадам Баттерфляй шепчет мне сны в городе злобном под толщей воды» (песня Tight Connection to My Heart c разбитнóго альбомчика Empire Burlesque 1985 г.). (В том же 85-м Дилан выступал в Лужниках на евтушенковском вечере поэзии, и у будущего мотора «Кар-мэн» была возможность подслушать.) Опера Пуччини, к которой апеллируют оба гения, – попытка белых отрефлексировать вновь открытую миру во вт. пол. 19 века Японию. До того она была краем земли, второстепенной экзотической нотой, частным случаем «шинуазри» в рококо XVIII в., а потом «японизмом» у импрессионистов и мастеров стиля модерн. В Госпоже же Бабочке 1904 г. (а мы всё-таки говорим о музыке) уже не стилизация, а взаимодействие – и сразу конфликт, основанный на глубоком неуважении одними других.

Комплименты Запада Стране восходящего солнца – от фальшивого снисхождения к ещё одним туземцам, чьи «бусы» (нэцке, хайку, укиё-э) просто изящнее, чем у уже покорённых обитателей будущего Глобального Юга. Но японцы, как их эфиопские собратья по гордости, не пали ниц, не продались за щепотку опиума, а стали сверхдержавы нахлобучивать (Абиссинская война 1895-1896 гг., Русско-японская война 1904-05 гг., а потом Перл Харбор). Дикари показали зубы, что может напугать сильнее: завистливое отвращение Запада к Japs достигло кульминации 6 и 9 августа 1945 года в Хиросиме и Нагасаки. Преодолеть отчуждение размером с ядерный гриб, казалось, невозможно, но японцы иезуитски смирились и изображали покорных реципиентов западной поп-культуры вплоть до рубежа 1970-80-х.

jap_!!!!!_3_Vinil_ЗР_00-2+++ст+++.jpg

Местные вкусы были изысканно незатейливы (феноменальная популярность The Ventures, Cheap Trick, Scorpions), локальная сцена в целом копировала заокеанские манеры. Западные звёзды часто и с удовольствием играли в Японии, флиртовали с ней в текстах песен («Woman From Tokyo» Deep Purple), но энтузиазм этот был всё тот же, колониальный. Вот он весь в перформансе Led Zeppelin в Нагасаки в 1971 г. Вроде приехали почтить память жертв, но барабанщик Бонэм разгромил и заблевал гостиничный номер, любовно подобранный принимающей стороной – с бельём, расшитым золотыми вензелями LZ. Чтоб не забывали, чьего военно-политического блока бомба «Толстяк». Да, японцы загадочны и глубоки, но они по-прежнему враги – весь негатив взяла на себя Йоко Оно, объявленная геростратом великой группы… Но ресентимент (в т. ч. культурный) у японцев копился – как раз по мере исчерпания ихними визави внешних источников вдохновения. С негритюдом наигрались вдоволь, Боуи и Ко заканчивали ловить бледного в Берлине – куда дальше? И тут эта волна уныния, подгоняемая растянувшимся на все 70-е кризисом, схлестнулась с цунами японского реваншизма в экономике и масскультуре. С новым изданием позабытого на прародине позитивизма, без гнилого секса и мистики, с нюансами и сумасшедшинкой.

Вместе с заполонившими Запад «Сони» с «Панасонком», аркадными играми, каратэ и ниндзя пришла оригинальная японская музыка в широком диапазоне – от саундтрека к глобальной компьютерной игре (Yellow Magic Orchestra) до гестаповских технологий стиля «нойз» (Merzbow). Англосаксонские пластинки теперь крутились на японских проигрывателях, как голова и шея в известном афоризме про мужа и жену. Учитель и ученик поменялись местами, упирались лишь пошляки вроде Маккартни (показал «узкоглазым» ж...пу, попробовав провести 200 гр травы в аэропорту Нарита – на роту солдат). Упирались из зависти: потому что Япония была похоже на будущее – пахла им, стала его манящим символом. И вот уже прекрасны не только японские девушки, но и юноши (Japanese Boy милой Aneka), новомодный киберпанк – сплошь ночная Иокогама будущего («Нейромант» У. Гибсона), актуальные страхи – не брежневские «Советы», а кайдзю (песня «Godzilla» Blue Öyster Cult) и киборгизация человечества («Mr. Roboto» Styx).


В джунглях каменного бамбука своё время («Outside Tokyo» The Stranglers 1978 г.), и, попав в него, ты обманываешь судьбу. Кто был никем, тот станет всем – Big In Japan. Да и кто, положа руку на сердце, эта China girl Игги Попа как не небрежно обобщённая японка? В общем, флирт начался обоюдный, его натуралистичной метафорой стал поцелуй, которым пленный концлагеря в исполнении Боуи целует японского офицера в фильме «Счастливого Рождества, мистер Лоуренс» 1983 г. Лучше многих к этой встрече оказалась готова группа из Южного Лондона, взявшая себе – прямо скажем, в лоб – имя Japan ещё в 1974 году, «чтоб никто не догадался». Не цитаты и адаптации – собственная «Япония», как «штат Айдахо» или «Внутренняя Монголия». В витиеватой экзотичности сводящаяся к «семь раз отмерь, один отрежь», к эстетизации экономии и лаконичному качеству. «На голой ветке / Ворон сидит одиноко. / Осенний вечер» – ни убавить, ни прибавить. Но пришли они к этому спустя шесть лет барахтанья на волнах вторичности. Затевать под конец 1970-х нервозный хард-глэм пополам с фальш-фанком из Station to Station Боуи (1976), с платиновым кривлякой-солистом, на разогреве у вышеупомянутых пердунов Blue Öyster Cult – это прыгать в уходящий поезд.



Первый альбом 1977 г. с так себе названием «Подростковый секс» был таким голубым вагоном с гордой надписью «New York Dolls для бедных». Раздражал солист Дэвид Сильвиан: надрывный невпопад, с американским наждачным придыханием, кавер Акселя Роуза на Брайана Ферри. Британию тогда лихорадило панком и его последствиями, а Japan разыгрывали драму из прошлого, которую не тянули. Звучит не очень по-русски, но их альтернативы становились всё более туманными – так следующий альбом, Obscure Alternatives 1978 г., и назвали. На нём уже были прекрасные номера (Suburban Berlin, Rhodesia), пение Сильвиана постепенно освобождалось от вышеупомянутых изъянов и перерождалось в нечто удивительное, что потребует отдельной похвалы, но хватало и назойливого занудства от гитары Роба Дина. Потом был в целом проходной диск Quiet Life (1979), хотя и он не без моментов, таких как сказочный кавер на «All Tomorrow’s Parties» The Velvet Underground. Главное, там меняется звук, как будто в соответствие с модой рубежа десятилетий. Теперь наши «японцы»«новые романтики» с синтезаторным холодком, макияжем и, главное, невероятной безладовой бас-гитарой Мика Карна. В плеяде блистательных басистов «новой волны» (Марк Кинг из Level 42, Джон Тейлор из Duran Duran, Жан-Жак Бурнель из Stranglers – да и «полицейский» Стинг, почему нет?) Карн был главным светилом. Сила его игры – в субъектности: не опорные ноты, а зацикленные и всегда немного разные, как голландские изразцы, басовые мелодии, вторая сигнальная система сложносочинённого «японского» мозга.

Пряный вокал Сильвиана переплетался с забеганиями Карна в одну хлеставшую по мозгам лозу – верёвку, которой пушкинский Балда мóрщил бы бесовское море, будь он пергидрольным нью-вейвером. Отсутствие ладов даёт этот специфический, как будто неточный, «поддатый» саунд наощупь, и Карн превратил его в ощущение ползущего сквозь позвонки червя кундалини, чакры не зажигающего, а подмораживающего. А как он на пределе виртуозности танцевал на сцене распоясавшимся роботом – ещё и подпевая! Превращение куколки в ориенталистскую бабочку было нотариально засвидетельствовано диско-гуру Джорджо Мородёром на совместном сингле Life in Tokyo – обозначаемое и обозначающее многообещающе сблизились… И закончилось на джентельменах, предпочитающих не блондинок, а остромодные тогда полароиды (Gentlemen Take Polaroids 1980 г.) – пластинке, вынесенной в заглавие («Сейчас они предпочли бы виагру», – шутит в интервью один из участников).

Парфюмерная тоска движения New Romantics (Ultravox, Spandau Ballet, Orchestral Manoeuvres in the Dark) была для Japan прикрытием собственной алхимии, где Пятый элемент – это переосмысленный голос Дэвида Сильвиана. В его описании преобладают штампы про осень и дождь, и он действительно гипернасыщенно-серый, промозглый – единица измерения меланхолии «один сильвиан». Как артист, он очень тонко, но очень медленно думал, и смаковать такое слоу-мо духа под силу не каждому. Эта томная депрессия зубной боли может опостылеть, и хейтеров у коллектива немало среди самых продвинутых. Но в случае принятия вы получаете надёжного товарища по самооправданию, адвоката душевной чёрствости и надменной неопрятности.


Эгоизм вокала пожирает его изнутри, делает гнусавым нытьём, не всегда приятно узнаваемым из-за особенности подчинять себе любую композицию, куда он просачивался (а коллаборации Сильвиан любил – от Бьорк до Изабель Аджани). Но в этой стылости бездна нюансов – нордический Б. Ферри, ранний Сергей Мазаев в гостях у позднего Скотта Уокера. Голос, как медленный огонь, на котором, чтобы чего-то от этой музыки добиться, надо жариться долго. Smooth Operator утомительных сновидений, британский «ночной каприз» в одно рыло. Заходящийся в чёрном торжестве Кай, сложивший из льдинок слово «вечность». Как в модальном джазе, партия голоса в Japan – по аналогии с солированием – соотносилась лишь с ритмом и контрольными гармоническими пит-стопами для отъехавшего баса. Оттого она самодостаточна, а на поздних альбомах Сильвиана и вовсе висит жухлым листом на паутинках постукиваний и скрипов от корифеев «минимала» Бёрнта Фридмана и Феннеша. Как в анекдоте про эстонский однокомнатный дом: меньше не было смысла. На «Джентельменах» же всё пока в настроении танцевальной вычурности, очерченной картонными саксофонами Карна, драм-машинами старшего брата Сильвиана Янсена (настоящая фамилия обоих – Batt) и разноцветием синтезаторов Ричарда Барбьери. В прохладной дальневосточной пентатонике, наводить которую помогал Рюичи Сакамото – тот самый, поцелованный капитан Ёнои из Merry Christmas, Mr. Lawrence и лидер Yellow Magic Orchestra. Самый актуальный (и с 2023 г. уже покойный) артист Страны восходящего солнца новейшего времени.

Шагом вперёд стал и продакшен Стива Ная из блаженного и совсем не похожего на Japan другого «оркестра», который Penguin Cafe. Тот разлепил их грязь (с гитаристом Дином попрощались) и разложил звуки по правильным полочкам, в духе японской пословицы «выразительность скупа, всё лишнее – безобразно». Но сохраняя живость звукового оригами, без обезжиренного занудства того же Стинга, без атмосферы радио «Престиж», которой поздний Сильвиан, что говорить, грешил. Как и на предыдущей Quiet Life, на «Джентельменах» джентельмены блеснули кавером – совершенно неузнаваемым Ain't That Peculiar Марвина Гея, негритянского колосса из совсем другой оперы. Эдакий соул шиворот-навыворот с каскадом ложных сильных долей.

В общем, чудо-альбом, родивший год спустя близнеца, ещё более «восточный» Tin Drum 1981 г. c единственной коммерчески успешной песней Ghosts ;– самурайское трагическое танго. Вроде про Китай, даже портрет Мао на конверте и треки с названием «Кантон» (т. е. южная столица КНР Гуанчжоу), но на деле – японизм как он есть. Потом группу настигла своя Йоко Оно/ Патти Бойд, профурсетка Юка Фуджи, которую не поделили Сильвиан с Карном, и коллектив распался на пике. Поскользнулись на банановой кожуре, символично отыграв последний концерт в японской Нагое. Следующие главы этой истории не менее достойные: все участники группы так или иначе нашли себя в сольных и совместных проектах, расширяя границы стиля, ими же созданного (одна чумовая коллаборация Карна с П. Мёрфи из Bauhaus чего стоит). Причём двигались в сторону герметичного усложнения, в страну элитного бессеребреничества – респект!

1980-е вообще были временем Сильвиана: в трилогии альбомов Brilliant Trees (1984), Gone to Earth (1986) и Secrets of the Beehive (1987), смастерённых проверенным С. Найем с участием лучших из лучших (Фрипп, Билл Нельсон, Холгер Шукай), он столбит собственный канон. Не такой живописный, как Japan, с уклоном в моноспектакль, с примерно одинаковой на всех треках статичной рамкой (близко мыслил Марк Холлис из Talk Talk). Сильвиан погружался в глубины своего неповторимого вокала в одноместном батискафе – чем глубже, тем сомнамбуличнее, тем меньше лишних звуков и смыслов за иллюминатором. Это делало невозможным возрождение Japan – он это чувствовал и настаивал, чтобы их неожиданная для них самих сессия 1991 г. была выпущена под названием-конфузом «Дождь Дерево Ворона» (Rain Tree Crow). Не помогли ни «дисциплина» Роберта Фриппа (их дуэт First Light 1993 г.), ни антидисциплина Принса, в чей круг он неожиданно попал, переехав вместе с новой женой в американский Миннеаполис. Это Боуи умолял Krafrwerk взять его в группу – наш же герой предложение войти в возрождённый King Crimson 90-х отверг с порога: «Увы! Он счастия не ищет / И не от счастия бежит!» С альбома Blemish (2003) Сильвиан и вовсе спятил, став наконец похожим на обожаемого им (и всеми) С. Уокера на склоне лет. Видимо, на следующих записях будут уже а капелла-версии Басё: «Зимние дни в одиночестве / Снова спиной прислонюсь / К столбу посредине хижины». Прислонился крепко, ничего не скажешь – имеет право!


Кирилл Экономов

Иллюстрация: использованы изображения Unsplash и Jean-Luc
23.08.2024
Важное

Филиппины объявили чрезвычайное положение в области продовольственной безопасности, чтобы снизить стоимость риса.

08.02.2025 09:00:00

Итоги зимнего трансферного окна в мировом футболе.

07.02.2025 17:00:00

Цены на кофе вырастут в ближайшие недели из-за неблагоприятных погодных условий.

07.02.2025 13:00:00
Другие Статьи

Литература, кинематограф и театр - как произведения писателя завоевывали мировую публику.

Выставка «Уличная жизнь Лондона» представляет собой увлекательное путешествие в мир, который существовал на лондонских улицах в XIX веке.

Глобальное потепление открывает Арктику с новой стороны, превращая её в перспективный экономический регион.

Олимпийское движение становится для континента важным инструментом развития.