Покойся с миром, Ахмад – сила!

Хорошо, когда слова идут от лёгкого сердца, как в мультфильме «Просто так», – а вот некрологи заставляют скрипеть штампами, провожая очередную «эпоху», многозначительно итожить процессы, которые прекрасны сами по себе и итогов не подразумевают. Так вот скончавшийся на днях американский пианист Ахмад Джамал – это, без преувеличения, божественный процесс, дар слушателю, не требующий от того мзды благодарности или долженствования оценок. Ты просто входишь в это облако газообразной амброзии и беспохмельно покидаешь его, когда пожелаешь, зная, что оно дождётся тебя и через 10, и через 30 лет – неизменным в настроении и совершенно новым в прочтении. 

Фредерик Рассел Джонс родом из Питтсбурга (1930 г.р.), в возрасте 20 лет он принял ислам и стал Ахмадом – популярная процедура среди негритянской богемы той поры, как антитеза «рабовладельческому» христианству, а на самом деле, героиновому омуту. Кенни Дорэм, Арт Блейки, Юсуф Латиф, Идрис Мухаммад, Маккой Тайнер выбрали такую форму дисциплины, и она помогла им не кончить, как Паркер, Колтрейн или Эванс. Перешедшего в верхний мир в 92 года на пике формы (!) Джамала это касается в максимальной степени. Из Питтсбурга родом два других титана раннего джазового пианизма, Эрл Хайнз и Эррол Гарднер, – и наш герой стоит на их плечах не только как равный, но и как внимательный ученик. 

В начале 50-х, когда Джамал делает первые записи, свинг уже безнадёжно устарел – это были такие романсы в стиле буги, главными качествами в исполнении которых были «блеск» и «беглость» в гнесинском понимании: лихие мелизмы, всемогущество колбасных пальцев, афроамериканская цыганщина. Но это была школа музыкальности, фразировки, которыми сбитые Монком с толку «новаторы» не обладали, и не принявший суету бибопа Джамал воссел на двух (свинг и прозревавшаяся им уже тогда модальность) стульях сразу – и не слезал с них, пока они превратились в троны. 

К концу 50-х уже были безусловные достижения – концерт в чикагском клубе «Першинг» 1958 г. Это, как говорится, немедленная классика, 28-летний Джамал тогда всем всё доказал. В любимом формате трио (ненавязчиво оттеняющая его ритм-секция) он порхал, как бабочка, и жалил, как пчела. От Гарднера шёл каллиграфический мелодизм, ясность звукоизвлечения и общее психическое здоровье – Ахмад упивается этим «коктейльным» стилем с нотами, как просыпанными на столешницу мелкими жемчужинами, красивыми до изнеможения. В сильно упрощённом виде так звучало фо-но корифея возвышенного сладострастия Эскивела – лидера главного оркестра славной эпохи Space Age (начало 1960-х). 

Но в любой момент джамаловский поток запруживался перпендикулярными контрапунктами, взбаломучивался двойными и тройными гармоническими планами – вслед за взбрыками игривого настроения. Фирменным приёмом были паузы: импровизируя, Джамал говорил отдельными словами и словосочетаниями, а не поливал виртуозной логореей, говорил отчётливо и с моментально, но органично менявшимися, под каждого воображаемого «адресата», интонациями, по ролям – такой музыкальный сверх-реализм, Даргомыжский в гостях у Тимоти Лири. Хочет – мягчайше стелет, вышивает гладью в четвёртой октаве, хочет – грохочет колоколами в нижних регистрах, хочет – разливается балладой, хочет – деконструирует её же до винтика на пятачке нескольких тактов, да так, что Сесил Тейлор курит в коридоре. 

Мастерство сдерживания своего фонтана, саспенс запечатанного в узде перевозбуждения («tension and release») порождали каскады натуральных оргазмов, выбросов чистого эфира. Один критик так писал про эти красноречивые фигуры умолчания: «именно то, что он предпочитал не играть, отличало его как новатора». Другой узнаваемой фишкой были звонкие точки в виде мордентов/форшлагов в конце каждой композиции – залихватский росчерк пера мастера, как подпись Рубенса поверх коллективного творчества его мастерской.

   

Была и своя тема-фетиш, пронесённая более чем через 60 альбомов, «Poinciana» от автора «Стамбул це Константинополь» Нэта Саймона – десятки версий бережной распаковки этого стандарта, или, наоборот, десятки нарядов для любимой латино-куколки в одном джамаловском шкафу. Из-за безбрежности палитры, помноженной на уникальную лёгкость (никакой «рефлексии», упаси Боже) и платоновскую идею элегантности Джамал казался всемогущим – такое определение мне не приходило в голову по отношению ни к одному другому великому артисту. 

Это всемогущество и является его «стилем» – когда поминальные страсти улягутся, я не отрекусь от этих запальчивых слов. К 1970-м его музыка меняется, что отражено на двух показательных альбомах «The Awakening» (1970) и «Freeflight» (1971). Джамал заиграл сложно (хоть и не душил себя в метаниях), баловался электропианино «Rhodes», стал чуть более грандиозным, чем музыкальным. Появились нагромождения перкуссивной долбёжки а ля Маккой Тайнер, желание расплескаться океаном, а не доставлять, как раньше, удовольствие. 

Этот период затянулся до глубокой, по обычным человеческим меркам, старости: как будто подводя итоги, Джамал в честь своего 70-летия в 2000 г. закатил концерт в намоленной парижской «Олимпии» с отменной ритм-секцией, включавшей брата-мусульманина Идриса Мухаммеда, и лишним Джорджем Коулменом на теноре. Это очень крутая, но несколько головная, по мне музыка, хотя все вышеперечисленные качества были с Ахмадом всегда, и я, скорее, придираюсь. Но оказалось, что 70 лет это совсем не старость, и ещё через декаду маэстро выдаст свой лучший отрезок. Все продуманные, прожитые, пропетые внутри, многократно развившиеся сюжетные линии в его творчестве обрели иерархию, оказались подчинены идеалам концерта в «Першинге» 58-го – задаче радовать, а не изматывать, пусть даже для такой бесхитростной цели задействованы стратегические резервы гегелевского Абсолютного духа. 

По мне, пик творчества Джамала – это программа, сыгранная в той же «Олимпии» в 2021 г. и закреплённая на студийном альбоме «Blue Moon» – Ахмаду уже за 80, и ему нечего терять (раз светлая голова и быстрые пальцы позволяют). К тому же ещё один коллега по вере, Юсуф Латиф, подставил на сцене неэгоистичное плечо, добавил атмосферы, не более. Изменился подход к ритм-секции (сравнительно молодые и не шибко известные Реджинальд Вил и Херлин Райли из-под крыла У. Марсалиса + душевнейший перкуссионист «Weather Report» Маноло Бардена) – она не гарнирует, но ведёт юного дедушку за собой, причём в неджазово прямолинейном, настойчивом ключе. А тот и рад: не надо никого потрясать, вправлять мозги, огорошивать – великодушие, лиризм, фирменные диапазоны от эпоса до ноктюрна в рамках одного стандарта (кстати, своих тем у него было немало, и все мелодично-узнаваемы). 

На фоне этого весь ECM, все эти полы блеи с джареттами звучат, как корявые зануды. В общем, покойся с миром, Ахмад – сила!

---

Кирилл Экономов

В создании иллюстраций спользованы фото с сайта https://unsplash.com/ и фото автора Vsb (CC BY-SA 3.0) с сайта https://commons.wikimedia.org/w/index.php?curid=8028064 Авторство: Изначально этот файл был загружен участником Vsb из английский Википедия. Перенесено с en.wikipedia на Викисклад участником 2T при помощи CommonsHelper., CC BY-SA 3.0, https://commons.wikimedia.org/w/index.php?curid=8028064